⇚ На страницу книги

Читать Книга учёта пространства

Шрифт
Интервал

Иллюстратор Анастасия Гераскина


© Товарищ Эхо, 2023

© Анастасия Гераскина, иллюстрации, 2023


ISBN 978-5-0060-0299-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

[марш пингвинов по дну пересохшего моря]

Мудрец ехидный в Икстлане
Над облаком скользит разумной лодкой,
И человек её касается руками,
И смотрит сквозь эфир селёдкой,
Ища в своём сознаньи просветленья.
Вокруг него снега, ветром носимы.
Вокруг него петлей – тропа оленья.
И клювом хмурые глядят пингвины!
Создатели вселенных революций
В суровом кружатся тануре.
И человечий век стал куцый,
И в перспективе, и в цезуре.
Снега растаяли над миром,
Вселенной воле вяло вторя.
А клювом хмурые пингвины
Бредут по руслу высохшего моря.

[выпадая из гнезда]

Доедая колбасу,
Человек бродил в лесу.
С глазами большими топтались лешие
И звезды на ветки деревьев вешали.
Земля между небом и небом тетивою стояла,
А лунная девочка предметы по именам вокруг называла:
Вот мутный уголёк,
Вот смешной мотылёк,
Вот недра вселенной богоявленной цивилизации,
Вот мудрецы, медитирующие в канализации,
Вот облака, застывшие на психоделической просеке,
Вот дятлы, а вот их потешные носики.
Вот ожог на асфальте от следа солдата,
Вот войнушка, вот брат, идущий войною на брата,
Вот пальцы – в кулак, и в канаве крест.
Вот сад, а вот бездны сада окрест.
Из глухой стены вырастали окна и двери.
Из бледных снегов родились косматые звери.
Холодные города царапали божии пятки дымными трубами.
Дышала земля глубоко глиной и трупами.
Над землёю смешливые души носились
И для потехи друг другу снились.
Так человек падал пыльною птицею в бездну,
Чтобы на дне проговорить Я Воскресну!

[путь гвоздя]

ветер приносит смех,
и над головой зажигаются лампочки,
как будто большой человек
тычет человечьими грязными пальчиками
в небесные выключатели.
и солнышко выкатывается.
и солнышко выкатывается.
и солнышко выкатывается
на мою макушку,
на мою макушку,
на мою потеху,
на уютный мой дрёмный затылок.
и я стою свою молодость,
на спинке стула стою, как повешенный,
как самая главная мятая вещь,
как рубаха со смирительными рукавами,
или теплый покойный плащ,
вышитый вселенными кружевами.
и вокруг растекаются реки молочные,
и вокруг расстилаются берега кисельные,
и восходят вверх все растения
зеленые, белые, розовые.
а я стою свою молодость.
потому что молодость моя – путь гвоздя.
путь гвоздя в лютой подошве красноармейца,
в прочной подошве первопроходца,
в стоптанном каблуке бродяги вседомного,
бьющегося на промозглом ветру,
как самое заветное, самое главное знамя,
вздернутое на флагшток улицы.
и моя молодость – это путь гвоздя,
оброненного из заднего кармана,
выдранного из перекладины креста христова,
выколоченного из крышки гроба,
запахнувшейся над безудержным и неутешным,
над всесильным, безмерным и радужным
над таким привычным и неудержным
миром, в котором есть.

[такое одно ненастье]

Вот грянул гром напополам
и разразился тарарам
по по́лу хлынула вода
и потекла сюда-туда
и понеслась земля ручьём
и мир вокруг вдруг стал вверх дном
по полю скакали огромные кузнечики
и громким бубном стукали у них сердечки
косматые топтались чупакабры
оглашая пространство абракадаброй
и прочим бессмысленным воляпюком
а на сосне сосник сидел, пришибленный тюком
крепко опоясанный всяческими лианами и облепленный соломой