ветер приносит смех,
и над головой зажигаются лампочки,
как будто большой человек
тычет человечьими грязными пальчиками
в небесные выключатели.
и солнышко выкатывается.
и солнышко выкатывается.
и солнышко выкатывается
на мою макушку,
на мою макушку,
на мою потеху,
на уютный мой дрёмный затылок.
и я стою свою молодость,
на спинке стула стою, как повешенный,
как самая главная мятая вещь,
как рубаха со смирительными рукавами,
или теплый покойный плащ,
вышитый вселенными кружевами.
и вокруг растекаются реки молочные,
и вокруг расстилаются берега кисельные,
и восходят вверх все растения
зеленые, белые, розовые.
а я стою свою молодость.
потому что молодость моя – путь гвоздя.
путь гвоздя в лютой подошве красноармейца,
в прочной подошве первопроходца,
в стоптанном каблуке бродяги вседомного,
бьющегося на промозглом ветру,
как самое заветное, самое главное знамя,
вздернутое на флагшток улицы.
и моя молодость – это путь гвоздя,
оброненного из заднего кармана,
выдранного из перекладины креста христова,
выколоченного из крышки гроба,
запахнувшейся над безудержным и неутешным,
над всесильным, безмерным и радужным
над таким привычным и неудержным
миром, в котором есть.