– Автор – ложь…
– Да не ложь, а клади! Как не стыдно!
– Не стыдно, я же не виновата, что автор положил столько вранья в это варенье.
– Это потому, что кто-то слишком много ест!
– А без сахара всё забродит и будет самогон.
– Нет, самогон ещё гнать надо.
– Не надо никого гнать! И вообще: где автор?
Я скромно высовываю нос из клавиатуры и смотрю на них. На мои любимые буквы, которые никак не хотят складываться в сказки для детей, а всё норовят намёк непрозрачный вложить в рот главному герою (далее, если, конечно, оно будет – ГГ). А то и матерок. Или совсем распоясаться и слов невиданных напридумывать. Конечно, придётся статус 18+ ставить. Какие тут уж детки?
Не желаете свежепроклятого печенья?
Таня грустила и скучала. Лето… Вечно тупой сезон. Запрет на действия из чёрного списка. Друзья – рассосались, растворились и тому подобные … лись. Одна Таня осталась. За страшную. Ага. Страшная. Страшить только некого. Даже если и занесёт кого в наши ебеня, то – шиш, мёртвый сезон на заклятья.
Обожала Таня пугать принцев. Кони вскачь, молодцы всрачь – умора. Осенью косяком прут на жатву принцесс. Мечами железными на веревках машут, будто мух гоняют. Невесты ахают, в обмороки валятся, замуж хотят. Говорю же – умора.
Таня замуж не хотела. Желала путешествовать, колдовать, миры создавать – вот это дело. А прынцы – баловство. Таня девушка серьёзная, хоть и магиня. Образование у неё было высшее, дважды, плюс дипломы, медали, кубки… Не хватало только быть первенцем. По закону только первой дочери дорога в высший круг, а последыши так и будут мутить внизу, с орками, шкварками и людьми. Печаль.
Девушка что делает, когда печалится? Правильно, готовит. Таня замесила тесто, по-честному, без ворожбы. Испекла печенья по «щучьему» желанию: в печи печь было бы уже перебором. Выпечку посыпала пудрой сахарной и капельку проклятья добавила. Легонького, на икоту до любовного поцелуя.
Сама кушать не стала – кого целовать в летний сезон. Лягушек? Пошла магиня в деревню, над людьми поржать. Таня ходит, песенки поёт, поселян угощает. Люди благодарят, а вслед плюют трижды, но потихоньку – боязно всё-таки по-честному в ведьму плюнуть. Печеньки все раздала, одно осталось.
– Красавица, а меня угостишь?
– Бери, смелый, – Таня печенье протягивает, а сама пытается парня разглядеть. Солнце глаза слепит, не даёт.
– Чего бояться? У такой девы, небось, всё прекрасно – и лицо, и душа, и печенье.
Парень хрусть, хрусть, хрусть… Дева наша не стала ждать негативного отзыва, а кинулась к губам в крошках. Целовать не стала, крошки слизнула.
– Ммм, а печенье и правда… свежее, – сказала Таня, тряхнула кудряшками и растворилась. Парень постоял в ох… очаровании и пошёл искать колодец. Нет, не топиться – пить. Икота одолела.
В такое солнечное утро умирать не хотелось. Впрочем, если бы шёл дождь, перспектива не показалась милей. Зачем только соврала следователю? Может, условным обошлось, а теперь… Смерть условной не бывает. Господи, как же жаль себя – подохнуть вот так, в обоссанной кладовке. Даже поплакаться некому.
Стоп, стоп, почему некому – есть же бедный Йося. Единственный верный товарищ на все времена. Где ты, мил друг? А-а, вот… Ну, привет… Готов?