В то время, которое предшествовало знакомству с хиппи, случаев познакомиться с ними у меня было предостаточно. Еще живя в Москве на Ленинском проспекте в доме 71, из которого мы переехали в 1971 году, я видел довольно много наших же дворовых старших ребят с волосами как у былинных русичей, то есть значительно длиннее общей детской прически «полубокс», – именно с такой длиной волос, как потом у 80 % активной тусовки в мою бытность хиппи. Дворовые ребята постоянно что-то бренчали на гитарах компаниями у подъездов и в скверах за бутылкой портвейна. Все они подражали неведомой мне моде. То есть вид хайра, заправленного за уши, клешей и прочих отступлений от «уставного образца» был уже привычен и в 60-е, и в 70-е, типа жевания жвачки. Спустя многие десятилетия выяснилось, что часто в третьем подъезде нашего дома у одного пьянчужки, дяди Коли, бывал Владимир Высоцкий. Может быть, поэтому наши дворовые стиляги переняли его стиль песен, расклешенных штанов и длинных волос. А может, он тогда с ними пел на улице, а я не знал, кто этот очередной жиган[1]… В том же подъезде, что и дядя Коля, жила семья художника Вербового, сыну которого разрешалось носить довольно запущенную прическу, но все же не до плеч.
И позже, в середине – конце 70-х, было даже в школах полно таких хулиганистых хайратых ребят в несколько расклешенных брюках «неуставного образца», но поначалу они редко были настоящими фирменными джинсами. Часто это были штаны из какой-то полосатой, широкими разноцветными, но неяркими полосами грубой материи типа матрасной. Но именно в нашей школе один из четырех старших классов, так называемый «простой», то есть не математический, мог похвастаться левисами, райфлами и вранглерами у нескольких представителей. Просто этот класс набирался из окружавших школу домов, заселенных зачастую военной, научной и административной номенклатурой, которая имела другие возможности, как в форме спецраспределителей, так и за счет больших зарплат и, самое ценное, поездок за границу. Некоторые из них, как оказалось, были знакомы с кем-то из Системы (как описываемый далее Андрей Субботин), и она оказывала на них поверхностное влияние. Но большинство просто слепо перенимало тот внешний вид, который был у западных музыкантов или героев западных фильмов. Поэтому, видимо, такой внешний вид молодежи особого внимания окружающих уже не привлекал.
В это же время, выезжая в центр города с родителями или самостоятельно, я видел группки или одиноких сильно патлатых, как тогда говорили, молодых людей, но значения этому не придавал.
Времена были на редкость странными: с одной стороны, на улицах серая масса плохо одетых одинаковых людей, с другой – в транспорте встречались дамочки без бюстгальтера, и даже учительниц в школе можно было встретить в таком виде. Мини-юбки, распущенные волосы, сверхузкие сверху и расширенные максимально снизу штаны (в пику только что отгулявшей моде облегающих штанов стиляг), цветастые рубахи, распахнутые на груди у молодежи, представляли собой праздник жизни в отличие от суконной толпы в фуражках, которой в Москве было море разливанное. И если в начале 70-х слушали Высоцкого и травоядных «Битлов», то в конце 70-х все повально сидели на «Перплах», «Цеппелинах», «Трексах», «Блэк Саббатах», «Киссах», «Спарксах», «Статус-Кво» и одновременно психоделических «Пинк Флойдах», «Йесах» и «Кинг Кримсонах». А танцевали под «Арабесок», «Бонни М.», «Аббу» и диско.