Читать University. Повести

Заседание ректората

Ректор университета Акакий Мардариевич Иванов важно вошел в свою приемную. Это был пятидесятилетний «восточный мужчина с русскими замашками» (как сам он себя характеризовал); если так, то и от Востока и от России он взял все самое неординарное. Поговаривали, что раньше его звали Сруль Музафарович, и он, желая казаться русским, сменил имя и отчество. Паспортистка, видимо с усердием отнеслась к его просьбе подобрать новые имя и отчество, созвучные и содержательно близкие прежним, а фамилию вообще выбрала самую что ни на есть русскую. Правда ли это, никто в университете не знал, но слух такой ходил.

В приемной толпились несколько преподавателей, большинство из которых тут же подобострастно начали здороваться, в ответ удостоившись от ректора лишь пренебрежительного кивка. Но к единственной, кто приветствовал его даже не кивком, а каким-то морганием, что по всей видимости должно было означать высшую степень презрения, Иванов подошел сам. Это была доктор искусствоведения Елена Петровна, очень известная в регионе дама, которая свою любовь к искусству проявляла в том числе и тем, что каждый месяц красила волосы в другой цвет. Сегодня они были зелеными. «Зайдем ко мне», – заговорщицки шепнул ей ректор. Как только они оказались в его кабинете он тут же с какой-то мальчишеской радостью выпалил:

– Ленка, ты вот культурная такая, а я зато на прошлой неделе в Италию ездил, а ты нет!

– И что же ты делал в Италии? – презрительно спросила Елена Петровна.

– В Везувий отлил! – гордо заявил Иванов.

– Врешь: тебе слабо! – безапелляционно заявила доктор искусствоведения.

– Да как же вру: самая что ни на есть чистая правда!

– Не льсти себе! – пренебрежительно возразила ему профессор и направилась к выходу.

– Лен, может коньячку выпьешь? –примиряеюще спросил ректор.

– Не пью и другим не советую! – все так же важно заявила дама и вышла из кабинета.

Как только дверь за ней закрылась, Акакий Мардариевич весело засмеялся и выпил рюмку коньяка. В кабинет заглянула секретарша Марфа Васильевна – женщина пенсионного возраста и вполне простых манер, которая про то, что такое субординация знать никогда не знала, а если и знала, то всей своей жизнью выказывала полнейшее к ней пренебрежение.

– Опять пьешь с утра! – недовольно сказала она. – У тебя же через полчаса ректорат!

– Гадость какая! – скривился ректор как от зубной боли. – По этому случаю нужно непременно выпить!

И он, также не закусывая, выпил вторую рюмку.

– Марфушечка-душечка, а все-таки плохо нам без Бориса Николаевича? – товарищески спросил он секретаршу.

– Марфа Васильевна я! – недовольно ответила та.

– Уж прямо и Васильевна! Так скучаешь по Николаичу?

– Скучаю…

Борис Николаевич лет двадцать работал в университете проректором по административно-хозяйственной работе и был единственным, кто чувствовал себя на работе более вольготно, чем ректор. Его кабинет находился в подвале без окон, туалета там не было. Когда Борис Николаевич побольше принимал «на грудь», то ему лень было идти на первый этаж и, пользуясь тем, что подальше в коридоре лампы сплошь были перегоревшими, он справлял малую нужду прямо там, отчего запах в коридоре был таким, что лишний раз туда никто не ходил. Полгода назад проректор по инновациям Оксана Александровна Бубнова, которая забирала все большую власть в университете, добилась увольнения проректора по АХР, с которым у нее были постоянные стычки, чем вызвала скрытую ненависть ректора. Сделать с ней он ничего не мог, но сквозь зубы всегда шипел, вспоминая ее: «Не забудем, не простим!»