Точно золотые звенья одной волшебной цепи, начатой Пушкиным и венчанной Толстым, точно сияющие звезды одного вечного созвездия, горят над нами в неизмеримой высоте бессмертия прекрасные имена великих русских писателей. В них наша совесть, в них наша истинная гордость, наше оправдание, честь и надежда. И, глядя на них сквозь черную ночь, когда наша многострадальная родина раздирается злобой, унынием, отчаянием и унижением, мы все-таки твердо верим, что не погибнет народ, родивший их, и не умрет язык, их воспитавший.
Какое странное, глубокое волнение охватывает душу, когда подумаешь, что еще вчера Толстой жил между нами, был доступен живому общению с людьми, говорил, улыбался, страдал… Но вот прошло несколько часов, – и он уже отодвинулся от нас на столетия, стал достоянием мировой истории, обратился в легенду.
Он и при жизни был окружен легендой. Удивительную по своему значению фразу сказала мне вчера одна старообрядка, казачка, женщина интеллигентная, искренняя и глубоко верующая. «Вы и представить себе не можете, – говорила она, – как у нас на Дону люди старой веры почитают имя Толстого, даже те, которые ни одной его строчки не прочли, даже неграмотные; он для них какой-то символ чистоты и справедливости». И дальше она прибавила: «Наши попы его похоронили бы торжественно».
Конец ознакомительного фрагмента.