Эарендил шёл по Заповедному лесу, привычно ступая на многолетний ковёр из палой листвы так, чтобы не треснул под ступнёй ни один сучок. Он любил бывать здесь, как любил в этом лесу каждое дерево, каждый куст, веточку или листок. И ни капельки не уставал, а, наоборот, словно заряжался энергией природы, любуясь на буйную зелень дикой природы и пересекая широкие солнечные столбы, прорывающиеся сквозь ветви вековых деревьев. Хотя, почему словно? Заповедный лес давал силы и, действительно, заряжал энергией. Стрёкот рассерженной сойки сразу привлёк внимание и заставил насторожиться. Сойка попусту шуметь не будет. Эарендил присел, оглянулся, повёл острым ухом, прислушиваясь, и, не найдя ничего подозрительного, осторожно двинулся на стрёкот.
Вообще-то, по уложению эльфийской караульной службы, он должен был выпустить сигнальную стрелу в сторону заставы и дождаться подкрепления, но слишком сильны были неугомонный, совсем не эльфийский нрав и жажда подвига. Да и не в карауле он сейчас. Ещё с утра он попрощался с родичами и отправился навстречу приключениям. Поэтому, Эарендил решил выяснить, что произошло, самостоятельно и, если это будет нарушитель, в одиночку задержать его и прославиться. А, как же иначе, если он покинул свой дом, именно, в поисках подвига и вечной славы?
Вообще-то, такие поступки не совсем в характере эльфов, в большинстве своём, предпочитающих не покидать завораживающую тишь Заповедного леса. Но, как говорится, прецеденты случались. Об этом напоминали имена героев, высеченных на зелёных скрижалях на Поляне Совета Родов. А, чем Эарендил хуже?
– Вы ещё гордиться мной будете, – прошептал он, вспомнив вечно недовольное лицо старейшины Алдонадара.
Словно в ответ, из кустов на краю оврага раздался рык. «Орк!» – подумал эльф, а рука уже выхватывала из заплечного колчана стрелу и накладывала её на тетиву автоматически, подчиняясь вбитому с детства инстинкту, вскинутого лука. Кусты шевельнулись, и оттуда донёсся храп, сопровождающийся причмокиванием и тихоньким повизгиванием. Эарендил приспустил тетиву, не опуская лука, тихонько, приставными шагами, приблизился, и, заглянув поверх ветвей, тихонько выругался. Вместо свирепого орка, прямо на краю оврага, спал гном. И он был мертвецки пьян. Даже сюда доносился мерзкий сивушный запах. В густой, широкой, чёрной, как смоль, бороде запутались веточки петрушки и ошмётки квашеной капусты, от чего она выглядела неопрятно. И что, теперь, с ним делать?
По-хорошему, конечно, нужно сопроводить его на заставу. Но, во-первых, тащить на себе невысокого, но широкого и крепкого, да ещё и мертвецки пьяного гнома, как-то не улыбалось. Во-вторых, происшествие, доброго слова не стоящее, повлечёт за собой долгие и муторные склоки со старейшинами подгорного народа, и, вряд ли, за такую находку тот же Алдонадар ему спасибо не скажет. Ну и, в-третьих – Эарендил только что сам нарушил уложение эльфийской караульной службы, распространяющейся не только на пограничную стражу, но и на каждого члена Рода. И, ладно бы, подвиг совершил, тогда бы никто его не ругал. Наоборот, хвалили бы, да, в пример другим ставили. А, сейчас, с этой находкой, не избежать ему наказания.
– Эй! – потыкал эльф гнома носком сапога в бок. – Вставай!