Он открыл глаза и в первый момент не понял, где находится. Плотная густая темень окружала его со всех сторон, тишина была такая, что в ушах звенело, да и тело ничего не чувствовало, он даже не мог понять, на чём он лежит, было ли ему жёстко или, наоборот, приятно. Никаких ощущений. Вообще никаких.
От этого стало страшно.
Он хотел заговорить, но и язык ему не повиновался, и из горла вырвался лишь еле слышный сип.
Но, видимо, его услышали. Внезапно, ударив по глазам, вспыхнул яркий свет, заиграл на сверкающих гранях стен, и он, проморгавшись и вытерев выступившие на глаза слёзы, огляделся, благо тело внезапно тоже получило свободу, и он смог повернуть голову и даже приподняться на локте.
Лежал он на полу. Кажется. Вывод такой он сделал лишь потому, что, благодаря земному притяжению, лежать на потолке у него вряд ли бы получилось. Только этим зеркальный пол отличался от зеркального же потолка и таких же зеркальных стен.
Вся комната была изломана: и стены, и потолок, и пол состояли из узких полос, соединённых каким-то ненормальным строителем как попало. Углы наползали друг на друга, выпирали острыми гранями, напоминая сюрреалистическую скульптуру. Всё сверкало, сияло, переливалось. И с каждой поверхности на него смотрел он сам: бледный, с испуганными глазами, с растрепавшимися волосами, в порванной куртке, измазанных землёй джинсах и рубашке с оторванной у воротника пуговицей. На скуле темнел большой синяк, разбитая губа распухла, на подбородке засохла сочившаяся из неё кровь.
– Красавец, – пробормотал он.
Попытался встать, но тут же зашипел и схватился за колено, которое словно спицей проткнули при первом же движении.
А вот это уже плохо. На одной ноге далеко не ускачешь. А выбираться надо. Не сидеть же здесь целый век в ожидании, когда его спасут? Да и кто спасать будет? Никто не знает, где он и как здесь оказался. Он и сам этого не знает. Вспомнить бы ещё, что было утром? И сколько он тут провалялся?
Снова начал вставать, и вдруг понял, что уже не один. В зеркалах отразился молодой мужчина. Чересчур молодой: на вид не старше восемнадцати, только-только школу закончил. Давно не мытые светлые волосы висели сосульками, серые глаза припухли и покраснели, словно парень несколько ночей не спал, кожа бледная, будто он целыми днями в помещении сидел, на улицу не выходя. Лицо – юное, без морщин и прыщей, было бы симпатичным, если бы не презрительное и надменное выражение, делавшее его весьма неприятным.
Парень молча смотрел на сидящего перед ним мужчину, тот, не отводя глаз, рассматривал своего тюремщика. Почему-то сразу понял, что не с добром явился к нему мальчишка, не скажет, как ему отсюда выбраться.
Они помолчали, разглядывая друг друга, потом парень скривил губы в усмешке и проговорил:
– Ну, здравствуй, великий маг, – и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Долго же я ждал этого момента.
– Какого? – поинтересовался тот, продолжая глядеть на парня. Впрочем, даже если бы он и отвёл глаза, это бы не помогло. Отражения юноши смотрели на него с каждой зеркальной грани.
Парень снова ухмыльнулся:
– Теперь ты в моей власти и посмотрим, помогут ли тебе твои замечательные друзья. Впрочем, держать я тебя не буду. Сможешь выйти – выходи. Только тогда здесь твоя дочь окажется. Или жена. Или подруга твоя ненаглядная из Тайной полиции. Так что думай, маг, думай.