1
Он будто в гробу оказался. Тесно. Полумрак. Скрипучая деревянная скамейка на двух цепях и воздух… Невидимыми пальцами сдавливает горло… Ещё недавно Он подобным образом сжимал её шею. В порыве страсти. Крепко и нежно. Никогда не переступал черту, балансировал на грани. Им обоим нравилось. Удовольствие отражалось в ей улыбке, в блеске глаз. Тех самых, не замутненных скандалами и грызней. Тех самых – редких глаз…. Едва пальцы разжимались Он позволял Ей сделать короткий вдох и тут же перекрывал дыхание поцелуем. Она содрогалась, выгибаясь точно кошка. А едва губы расходились, смеялась, не отводя лица. Счастливая… Он обожал эти моменты. Она преображалась. Такая живая, такая настоящая – прекрасный ангел, воспаривший к облакам. Тогда Ему казалось: все обязательно получится. Тогда Он действительно любил Её…
Он опустил голову. Вздохнул. Пальцы перебирали невидимые струны, соскакивали соприкасаясь. Мокрые, как Её глаза во время ссор. Те, ядовито холодные, широкие зрачки. В другой вселенной они бы испепеляли. Он отделывался царапинами.
– Я… – произнес дрогнувший голос. Язык прошелся теркой по лопнувшим губам. – Я… не знаю с чего начать… – замолчал. Силуэт напротив, тот за деревянной перегородкой из сот ромбов, не ответил. Не все сразу. Спутанным мыслям требуется время. Словам отвага. Они придут и подобно ручейку, разрушающему плотину, вырвутся на свободу бушующим потоком. Силуэт не раз это слышал, не раз услышит. – Я… – вновь попытался голос. – Я запутался…. – Тусклый свет просачивался сквозь трещины в досках. Касался дрожащих губ, пятен, расползающихся по футболке, сомкнутых век. Под ними метались глазные яблоки. Глубоко внутри – душа. – Твою ж… – зарычал он. Осекся. – Простите, не то место. – Силуэт промолчал. – Это очень сложно. Я бы не пришел. Да… рассказать некому. Поделиться. Не поймут, отмахнутся… Провалится хочется. Как же это сложно…. – Вновь тишина. Силуэт напротив ждал. Даже не шевелился. Армейская осанка, длинная борода. И молчание. Не то, что при неловкой паузе. Не гнетущее. Скорее умиротворенное. Успокаивающее. Человек напротив, готов выслушать. Ему не плевать. Для многих и этого достаточно. – Я впервые на исповеди, – наконец выдавил Он. – И я… запутался, – повторил и плотина прорвалась.
2
Она проснулась три часа назад. В полдень. Но из постели не торопилась. «Если я и в выходные не могу понежиться, на фига они нужны?» Те, кто считал иначе – «шли лесом». Потискав кота, Она допила остывший кофе – чудом ночью, не свалив с подлокотника. Заглянула на минутку в тик ток и два часа к ряду смеялась над выкрутасами животных и корчащимися блогерами. Из телевизора на стене болтали звезды ток-шоу. Кого-то сватали, кого-то наряжали. Она вновь засмеялась. По сумасшедшему звонко. Оглянулась, кот лежал на полу изучая ползающую на потолке муху. Отложив телефон, она закусила губу. Чуть больнее, чем хотела. Рука медленно скользнула под одеяло. Коснулась набухающего соска, опустилась ниже. В глазах загорелось вожделение. «Кончить» думая о любимом человеке – что может быть лучше? Представить ласки, касания. Вообразить, как схватив за волосы, потянет на себя, сожмет, впившись губами в шею. Туда пониже ушка. Мурашки побежали по телу. Границы мира стерлись. Она тихо застонала, пока телефонный звонок не вырвал из объятий удовольствия.