В этот предвечерний час в трёхкомнатной московской квартире на шестом этаже в гостиной на диване сидел мужчина лет сорока, облаченный в полосатую пижаму, и смотрел новости. В окно барабанил холодный осенний дождь. Мужчина, не вставая с места, сбавил громкость телевизора, воспользовавшись пультом. Он прислушался к стуку дождя, а потом несколько раз проговорил негромко одну и туже фразу, как бы смакуя ее: «Раб, мечтающий о свободе, – уже не раб… уже не раб».
В гостиную вошел юноша лет семнадцати с едва пробивающимися темными усиками.
– Привет, батя! Как нога? Заживает?
– Да, сегодня уже стал наступать на ногу. Правда, еще хромаю. Нехилый ушиб.
– Ничего, батя, до свадьбы заживет, – улыбнулся юноша.
– Ну и шуточки у тебя, Вадим, – тоже улыбаясь, сказал мужчина. – Смотри при маме такое не ляпни.
– А что будет?
– А то и будет, что не смогу я защитить тебя от нее. Женщины в ее возрасте, становятся более подозрительными… Ну, сам знаешь, седина в бороду, бес в ребро и все такое… Начнет меня подозревать ненароком.
– Хорошо, батя, я буду осторожнее. Мать жалко.
– Жалеть ее не надо – я, как муж, ей верен.
– Ой-ли?
– Думаешь, я ей изменяю?
– Ну, как тебе сказать… Это естественно для мужчин. Ведь мы мужчины полигамны, а значит, нам одной женщины мало.
– Мне твоей мамы достаточно. И я ее люблю.
– А мама?
– Что «мама»?
– Мама тебя любит?
– Любит. Просто открыто это не выражает, но любит. И вообще, кто много болтает о любви, те вряд ли способны на настоящую любовь. Поверь мне на слово, сынок.
– Тебе, батя, верю.
– Спасибо. Ты – мой сын!
– Батя, ты не против, если Руслан к нам заглянет на пару часов? У нас с ним кое-какие дела есть… Это на счёт музыкальной группы, которую мы хотим организовать.
– Против Руслана я ничего не имею, тем более на счет музыки. Он парень положительный, да и родители у него порядочные. А вот с Федором не якшайся…
– Это почему, батя?
– А потому!
– Но все же – почему?
– Потому что яблоко не далеко падает от яблони. Ты знаешь, мы с его отцом работаем в одной конторе. А он еще тот стукач. Всю воду мутит в коллективе. И все под себя гребет, меня пытается подсидеть, черт лысый. И подходы имеет к вышестоящему начальству, сексот поганый… Холуй!
– Батя, что ты так разгорячился? – спросил юноша, сев в кресло
– А ты думаешь, я ногу случайно подвернул? Все из-за него, гада ползучего! Заставил он меня в тот день понервничать. Я ему все высказал в лицо, что я думаю о нем – про его холуйскую натуру. Да и с начальством у меня начались терки из-за того, что работникам не оплачивают сверхурочные часы. А этот гад мало того, что на стороне начальства, а не трудового коллектива, стучит на всех – кто что сказал не так, кто что не так сделал. А начальству того и надо – ему бы побольше рабов, да холуев над ними.
– И что Федин отец тебе ответил?
– А ничего – смолчал гад, но затаил злобу на меня. Теперь жди от него подлянки какой-нибудь. Это ведь из-за него уволили дядю Володю, с которым мы вместе учились в Институте связи. А теперь он ищет работу… А у него на шее трое ребятишек – мал-мала меньше, ипотека, куча кредитов… И вообще, я тебя прошу не водись ты с его сыном.