– Натка, ну чо? Деньги будут что ль?
– Ты ж меня знаешь! На жалость надавлю, бабка последнее отдаст! – улыбаясь, бросила девятиклассница, стряхивая пепел перед собой.
В рабочем посёлке ''Зорька'' была одна школа. Все друг друга знали, каждый был на слуху. Наталку Червякову многие жалели: мать скончалась пять лет назад – пила; отец на заработки уезжал – месяц там, недельку дома. Женился он рано на Наташиной маме, говорят, охмурила мужика. Так сложилось: когда Виктор понял куда попал, то, как говорится, было уже поздно. Мамку свою в посёлок жить позвал после смерти жены: работать-то надо, а девочка ещё подросток – одна не сможет. Галина Петровна согласилась. Бабулька – божий одуванчик, добрейший души человек. Вот и вила из неё веревки внученька, пока отца-то нет. Папка, все-таки, какой-никакой – отец: скажет, как отрежет, у него не забалуешь, где ремень возьмёт, а то и леща выпишет. Но порой Витя подолгу не появлялся, раз даже полгода отсутствовал. С семьёй, в основном, с матерью через почту общались, так он узнавал последние новости из дома. Люди стали поговаривать, что семья у него новая там, на севере.
Не справилась Галина Петровна с Наткой, не уследила, что выросло, то выросло. Этот год обещал свободу девушке, наконец-то, совершеннолетие. Сколько пришлось натерпеться бедной женщине – один Бог знает. Пьянки-гулянки – это мелочи, по сравнению с угрозами выброситься из окна, наглотаться таблеток, утопнуть. К попыткам (иногда удачным для Натальи) полоснуть вены, бабушка даже стала привыкать, уж так часто это повторялось. Сдала Галина Петровна, постарела лет на двадцать при такой жизни. А ведь она педагог. Виктор был в курсе всех событий. Когда приезжал, то проводил беседы, поначалу. Через некоторое время терпение его лопнуло и отец устроил хорошую, добротную взбучку Наташе, поэтому девочка не любила, когда папка бывал дома. С ремнем он познакомил её ещё в детстве.