Где моя талия?!
Не то, чтобы я паникую, но все же…
Еще месяц назад она была, а теперь ее нет. Или не месяц назад? Когда же я купила эту блузку и точно так же смотрела на себя в зеркало? На Новый год. На Новый год! Это же полгода назад!
Нет, я точно помню, что там, где застегивалась пуговица на джинсах, оставался зазор размером в два пальца. И силуэт хоть немного походил на песочные часы. А теперь что? Нет, ну что это? Мои телеса, поплывшие за пределы пояса, теперь напоминают дрожжевое тесто, сбежавшее за края кастрюли…
Маруська без стука заглядывает в раздевалку. Отодвигает ширму и просовывает коротко стриженную голову с яркой голубой прядью. Ее стремление походить на своего кумира Артемия Лебедева иногда поражает.
– Лови другой размер, – без задней мысли она вручает мне футболку, чуть больше той, что обтягивает меня, как оболочка – ливерную колбасу. И почти сразу же жалеет, что пошла со мной за покупками, когда видит мои глаза на мокром месте. Весь спектр эмоций на моем лице: от отрицания до принятия.
– Ну ты чего, Лесь? – она медленно скрывается за ширмой, словно нашкодивший кот, и тараторит, уже не глядя на меня. – А знаешь, пошли в другой отдел! Я где-то читала, что они перепродали магазин какому-то местному владельцу и отшивают вещи на другой фабрике. Может, у них лекала новые?
Я натягиваю свою затасканную толстовку и накидываю на голову капюшон.
– Новые лекала тут не при чем, – бормочу я и выхожу из примерочной. – А вот мамин новый рецепт чебуреков – отстой!
– Чебуреки твоей мамы – топчик! – возражает Маруська и, на выходе прощаясь с консультантами, зачерпывает горсть конфет. – Когда Светлана Павловна снова соберется их приготовить – зови в гости! Ради такого не влом даже на автобусе в вашу глушь притащиться.
В подавленном настроении я брожу по супермаркету из одного отдела в другой и вполуха слушаю подругу. Она может болтать без умолку, а мне это только на руку. Вещи меня больше не интересуют.
– Давай, примерь тунику! Смотри, какая крутая! – Маруська выуживает откуда-то с полок что-то длинное со стразами – напоминает вещь из гардероба Аллы Борисовны.
– Мне двадцать, – тяжело вздыхаю я, – а не семьдесят.
– А твоя мама бы обрадовалась! Ей нравятся такие вещи.
– Моя мама радуется всему блестящему, – и добавляю, глянув на ценник, – и дорогому!
– Ладно, давай перекусим, а потом что-нибудь выберем. Ты не затягивай! Выпускной уже в субботу. – Маруся достает телефон и сверяется с настенными часами магазина. – Прямой эфир с Виктором Максимовичем через пару часов, надо еще подготовиться.
Меня бросает в дрожь. Наш преподаватель и по совместительству мой научный руководитель по дипломной работе всегда вызывает такую реакцию тела. А что творится с мозгами – вообще стыд и позор! Не умею вести себя адекватно рядом с красивыми мужчинами. Виктор Максимович – наша местная знаменитость. В тридцать лет – кандидат филологических наук и основатель «Цензоров».
Цензоры – элита нашего университета. Группа из двенадцати бывших и нынешних студентов, которые выдают блестящие рецензии на книги, статьи и любые творческие работы. Мимо аудитории, где они собираются для мозгового штурма, все студенты проходят и крестятся, как христиане мимо церквей. Боги, одним словом, а не люди.