– Геля, тебя к директору! – вбежала в кабинет Лариса, обмахиваясь журналом. – Фух! Ну и жара!.. А наша мымра сегодня злая как черт, говорят, – понизила она голос до шепота. – Не ты ее, случайно, разозлила?
– Я?.. – удивленно посмотрела я на сослуживицу, которая за два года моей работы в этой школе так и не стала мне подругой. Слишком разные мы были с Ларисой. И уж больно она была охоча до сплетен, которые я терпеть не могла. Хотя, сплетниками тут были почти все, включая физрука – второго мужчину. Первым считался трудовик – пенсионного возраста дядечка, спокойный как удав. – Да я ее видела на прошлой неделе в последний раз, на педсовете, – пожала я плечами.
– И она тебя вызывает к себе, – напомнила Лариса. – Срочно! – округлила она глаза, видно, для пущей важности.
Она умчалась, а я посмотрела на часы, сдерживая тяжкий вздох. Так хорошо было сидеть возле распахнутого окна, наслаждаться легким ветерком и делать вид, что работаю. В кои-то веке выдалось окно, да еще и в два урока. Я плотно пообедала и мечтала вздремнуть. Надеялась сделать это за столом – хоть на пятнадцать минут отключить голову. И именно в этот момент зачем-то понадобилась директрисе. Эх… Делать нечего – пришлось отлеплять себя от стула.
Перед выходом из кабинета я бросила на себя взгляд в зеркало. Выгляжу нормально. Костюм строгий, но элегантный, к тому же, любимый. Прическа гладкая, прядка к прядке, пучок на затылке. Минимум косметики. Еще бы не эти противные веснушки, которые первыми бросались в глаза. Впрочем, ненавидела их я на своем лице, а многие находили даже интересными.
Пока спускалась на второй этаж, размышляла, зачем понадобилась почти небожителю моя скромная персона. Может, похвалить хочет за проведение олимпиады? Или даже премию выписать… В последнем сомневалась – премии в нашей школе давали только за очень особые заслуги. И организация городской олимпиады по физике таковой не считалась, по всей видимости.
– Вызывали, Марина Викторовна? – заглянула я в кабинет директора, минуя пустующую приемную.
– Проходи и садись!
Посмотрели на меня поверх очков так, что захотелось мигом удрать. А тон директрисы не сулил ничего хорошего. И сразу же на душе заскреблись кошки.
Не говоря ни слова, я скользнула к длинному столу и устроилась на краешке самого дальнего от Марины Викторовны стула.
– Почему об инциденте с Покровским я узнаю последняя? И когда уже ничего нельзя исправить? – гаркнула вдруг Марина Викторовна, что я аж подскочила на стуле. Разве что, кулаком по столу не шарахнула.
– Какой инцидент? – прочистила я горло, заодно прогоняя оторопь. – Не было никакого инцидента. Мой предмет он не знает даже на тройку с натяжкой. И его двойка вполне заслуженная.
Пятиклассник Илья Покровский был моей личной головной болью. Учился мальчишка отвратительно и не только по моему предмету. Вел себя всегда нагло вызывающе. Хамил, переговаривался… Учителя вынуждены были терпеть все его выходки, как и «рисовать» ему положительные оценки. Я же больше не собиралась этого делать. Ему и в обычной школе ловить нечего, а уж в элитной и подавно.
– Милочка, а вы помните, чей он сын? – с прищуром взирала на меня директриса.
– Помню…
Забудешь такое, как же. Отец этого Покровского был главным спонсором школы. И Марина Викторовна от переизбытка благодарности готова была целовать его следы. Мне же подобное подобострастие всегда претило.