Читать Всё брошу однажды…

Всё как-то просто до обиды

(Чтоб не напутать, не забыть):

Родился – нацепили бирку,

И умер – бирку, стало быть.

Мне – семнадцать. И пока -

Что мне времени река?

Я лежу на сеновале.

Что смотрю из сорока

На себя чуть свысока,

Понимаю я едва ли.

Я снова зажигаю

Забвения свечу.

В ней ватную угарность

Почувствовать хочу.

Хочу, чтоб всё, что вижу,

Ушло за окоём,

Чтоб Голос слышать свыше,

Чтоб с Богом быть вдвоем.

Я встану на колени -

И, может, наяву.

Калика я, калека,

Пугающий молву.

Гонимый бранным словом,

Непонятый толпой,

Я оживаю словно,

О Господи, с тобой.

Единственная тема:

Я в Нём и Он во мне.

Жизнь – пляшущие тени

В зашторенном окне.

Там я чужой почти что -

Вуаль важней лица:

Обманутый мальчишка

Во власти подлеца.

Но путь уже прочерчен -

Оскомина в зубах.

Прошу за все прощенья

За всех, но от себя.

Я зажигаю снова

Забвения свечу,

Я открываю слово,

Взлетаю и лечу.

               Из цикла "Пляшущие тени"

1.

Гнетущее приходит состоянье,

И круг молвы сужается на нет.

В спираль времён закованы изъяны,

Как в звёздные разложены карманы

Игрушки-судьбы, спутницы планет.

Ночная мысль – кошмар, вершина страха,

Случайность встречи ищущих любви -

Врывается залитой кровью плахой,

И хочется, и невозможно плакать,

А жизнь вокруг – прекрасная на вид.

А жизнь в насмешку выставляет счастье,

Как лавочник, удаче гимн поёт.

И смех вселенский, и народ кричащий,

Изведавший концов земных начала,

Снимает головы и кровь на плаху льёт.

И тошнотворно запекаясь в студень

Итогом зрелища разнузданной толпы,

Не кровь она – боль обойденных судеб

В игре насмешливой словечек неподсудных,

В реке молвы, где плыть и не доплыть.

И плачется без слез, без облегченья

Игрушкам-судьбам, спутницам планет.

В пыли толпы их путь уже начертан.

Но дарит мысль оттенки и значенья

Всему тому, чего в помине нет.

2.

Штурм – день в день:

И толпа – на срыве.

Бьет край дел -

Падают слова.

Мозг лжет вслух

В праведном порыве.

Гонг стал глух -

Кругом голова.

Льет шар зной

В русла серых улиц.

Стал жар сном

В мутной влаге глаз.

Жизнь есть дождь

В этой груде ульев.

Дождь есть долг -

Мозг опять солгал.

Лист впал в грусть,

Потеряв упругость.

Гнев жжет грудь -

Грубо жмет толпа.

Ждать сил нет -

Глас взывает трубный.

Льет шар свет,

Но толпа – слепа.

3.

Закроются ставни.

Козлом перекрестие ляжет.

Закончилась старость

И в землю уходит поклажа.

Душа загорится,

Нагою представ перед миром,

Как женщины-жрицы -

Всех магий, любви и кумиров.

Эфир вдруг настигнет

Кривыми всех диапазонов,

Как золото в тигле

Огонь настигает зажженный.

Огонь очищенья -

Толпы отрезвляющий рокот:

Прощанья, прощенья -

Во всем отведенные сроки.

Прощаются гости,

Уходят, забыв о поклаже:

Она на погосты,

Как в свалку великую ляжет…

Закончилась старость.

Прошли поминания сроки.

И только остался

Толпы загостившейся ропот.

Когда почти уходят мысли

И пустота сосёт как голод,

Безумства обещает город -

Шары блаженств из пены мыльной.

Бахвальство бредит откровеньем,

В чести минутной разбухая,

И совесть, ко всему глухая,

Не дарит ясности мгновенной.

Увижу вдруг святое мелким,

И даже откровенно чуждым.

И снова проморгаю чудо

В угоду этому похмелью.

Синева за окном, синева.

Синий снег под темнеющим небом.

Был ли там я? А может, и не был.