Читать Ярославль. Сорок тысяч слов о любви
Памяти Яна Левина
Мукомольный переулок
Осторожно, двери закрываются. Следующая остановка – Мукомольный переулок. Конечная
Двери с привычным грохотом пошли вправо. И вдруг ему вспомнилось: забрызганный весенним солнцем дворик в начале девяностых, цветущий каштан, и лицо Лизы в колыхании тени и света.
В тот день Годунов загнул последнюю пару на истфаке и пил с приятелем молдавское алиготе на Революционном бульваре. Друзья пребывали в первой, самой нежной стадии опьянения, в которой всё становится лёгким и немного смешным, и кажется, что ты понимаешь всех и все должны понимать тебя. И когда Годунов возжелал уединиться, отхожим местом в шутку была избрана мэрия, бывший дворец вице-губернатора. Запретная зона показалась студентам особенно заманчивой.
Приятель остался сторожить лавку, а Годунов пошёл в сторону порядком обветшавшего дворца. В просторном холле за стойкой сидел охранник, преграждая путь к мраморной лестнице. Тут же дверь открылась вновь, и в мэрию вошли четверо мужчин в костюмах. Они уверенно направились к вахте, Годунов скользнул за ними и успешно миновал охрану.
Поплутав по коридорам, он нашел туалет, а затем и выход, но другой, с чёрного хода. Революционная была где-то справа. Мэрию ограждал забор, но не возвращаться же, и он легко перемахнул через него. Впереди была арка, а кто не любит ярославские подворотни с их полумраком, острыми запахами и путями неведомо куда? Годунов прошел под низким сводом и остановился, жмурясь от яркого солнца.
Пустынный двор, асфальт в извилистых трещинах, лужа с очертаниями Каспия, возбуждённые воробьи бьют крыльями по воде, пуская солнечных зайчиков на ветхую кирпичную ограду. Слева невысокий длиннющий дом, перед ним цветущий каштан. Белые пирамидки чуть дрожат от прикосновений пчёл. Лишенный колес красный «Москвич» дремлет на солнышке, впереди куб бывшего храма без куполов. Можно было подумать, что жизнь разбросала свои игрушки в случайном совершенстве. И будто бы всё это – и случайность, и совершенство – только и поджидали Годунова, чтобы застать его врасплох в первой, нежной стадии опьянения.
Из калитки в дальнем конце появилась группа человек из десяти. Они подошли к каштану и остановились, а высокая девушка встала отдельно и заговорила. Годунов понял: экскурсия.
– …возникновение этого монастыря…
Он и не знал, что здесь монастырь. Девушка говорила чуть торопясь.
– …связано с теми временами, когда в городе перед походом на Москву стояло ополчение Минина и Пожарского. Вы, наверно, знаете, что Минин был купец, торговец мясом. Так вот, в нашем городе есть переулок Минина. И как вы думаете, около какого предприятия он находится?
На ней была малиновая куртка с карманом на животе, как у кенгуру. На лице проступал румянец, будто бы она только что остановилась после бега.
– Неужели мясокомбината? – ляпнул Годунов.
– И за правильный ответ вы получаете подарок, – экскурсоводша сделала несколько шагов и протянула карманный календарик с церковью Ильи Пророка. – Но я вас что-то не помню? Или…
Годунов взялся за календарик и потянул к себе.
– Да я местный. Послушаю минуту и пойду дальше.
Девушка отпустила календарик и посмотрела на Годунова.
В детстве с ним приключилась такая история. Годунов ехал на велосипеде, к раме которого был примотан зонтик на случай дождя. На крутом склоне зонтик съехал, и ручка попала в спицы переднего колеса. Он не успел тогда ничего понять: заднее колесо оторвалось от асфальта, и он взлетел вместе с велосипедом, почему-то фиксируя каждый кадр проносящейся мимо жизни – автомобиль на встречной полосе, пыльную траву на обочине и луч солнца, блеснувший из-за кривой сосны.