Читать Хрущевка

Глава 1

Будь моя воля, я бы не просыпался вообще. Обычно, когда встаёшь по утрам, чувствуешь себя живым мертвецом: голова толком не соображает, глаза слипаются, нет сил, чтобы встать. Всё какое-то мутное, неживое, словно в каком-то вакууме находишься и не можешь понять, что должен чувствовать. И должен ли вообще? Приоткрыв глаза, я, как всегда, увидел пустой белый потолок, покрытый потрескавшейся штукатуркой, и небольшое пятно плесени в углу комнаты. Центр потолка украшал большой хрустальный шар с розочками и снежинками, на дне скопилась копоть с пылью, закрывающая обычную цокольную лампочку. Освещение от лампы всегда было тусклым, но теперь оно и вовсе потеряло смысл. С потолка капало: глухой чёткий звук падающих на дешёвый паркет капель раздавался по четыре-пять раз за пару минут. Подушка пахла потом. Мизинцем нащупав небольшую дырку в пододеяльнике, я расковырял её ещё сильнее и перевернул одеяло. Утренний холод, выходивший из коридора, ласково касался торчащих пяток. Укутавшись сильнее, я поджал ноги к телу и зажмурил глаза, пытаясь вернуться в свой сон или, по крайней мере, вспомнить его. Ненавижу такое состояние, когда проснулся не до конца, но уже и не спишь. И что, спрашивается, мне делать, если я не могу ни встать, ни заснуть? Стена с драными зелёными обоями казалась уже привычной. Нежный салатовый цвет давно выгорел и стал напоминать скорее окраску мусорок во дворах. Узоры давно перестали смотреться гармонично, виднелись яркие полосы от царапин, оголяющие белые стены. Один из прорезов был на уровне моей кровати. Получился бы отличный тайник для секретных записок!

Я услышал, как медленно, но очень громко проехала за окном машина. Сначала мотор нарастающе ревел вдали от подъезда, затем колёса чиркнули об асфальт и встали на лёд, раздался звук выпавшей детали, дальше – удар! Хлопок двери, шаги по снегу, крики, обвинения в сторону “крашеной блондинки” и, наконец, вонзание лопаты в сугроб, домофон, открывающий дверь. “Чё, Сергеич, опять в сугроб врезался?” Тяжёлый вздох, “Ты вместо того, чтобы ёрничать, лучше бы помог, лодырь!”, “Раз, два, взяли!”…

Глаза были сухими, когда я протёр их руками. Хотелось лежать на спине вечно, но нужно было начинать этот день. Я сел и свесил ноги на шершавый паркет, с которого давно сошел весь лак. Кровать скрипнула подо мной. След от кофе на стене возле рабочего стола, едва различимый за бумагами и пустыми упаковками Ролтона, напоминал какую-нибудь экспозицию современного художника. Будь пятно на холсте – смотрелось бы красивей. В комнате не было ничего чистого. Тут не делали уборку аж с 2002, а про ремонт – вообще молчу. Старый пыльный плед, свернутый в рулон, советский сервант с тонкими ручками, старые кассеты для видеомагнитофона, куча хроники… Да мои разбросанные вещи выглядят более опрятно. Жаль, квартира не моя: давно надо тут навести порядок.

В квартире было настолько холодно, что бежевые шторы с розочками слегка окаменели. Я взъерошил волосы, крепко зевнул и начал собираться. Белые носки, лежавшие под стулом, были дырявыми, но от них воняло меньше всего, чего не скажешь о моих чёрных пятках. В углу кровати лежала одежда. Мятая старая майка с рисунком из московского зоопарка… Даже не знаю, что на ней было нарисовано. Я её надел, расправил (надо же быть похожим на человека, идя в институт), а затем взял со стула широкие тёплые джинсы, которые не мог носить без ремня: слишком большие.