– Закуривай, ребята! Разбирай табачок!
Сергей развел края довольно объемистого матерчатого мешочка и счастливо улыбнулся, глядя на золотистый табак, плотно утрамбованный под самую завязку. Смуглое широкоскулое лицо осветилось изнутри, он стал похож на ребенка, получившего любимую игрушку.
В вагоне воцарилась тишина, только железные колеса мерно стучали на стыках. Семьдесят пар глаз неподвижно смотрели на этакое чудо. На грязных изможденных лицах читались удивление, растерянность, недоверчивость. Но, похоже, все было взаправду. Такими вещами не шутят. С нар неуверенно поднялся один заключенный, за ним второй, третий, и вдруг все задвигались, заторопились по узкому проходу между деревянных лежаков и стоек, толкая друг друга, наступая на ноги. К Сергею потянулись трясущиеся руки, на лицах обозначилось жалостное, а у иных – умилительное выражение.
Сергей торопливо сыпал табак в каждую ладонь: этому, потом другому и следующему за ним… Что-то летело мимо рук, сразу несколько человек оказались на четвереньках и спешили собрать просыпавшееся с занозистых досок, по их спинам лезли другие… Сергей уже не улыбался.
– Полегче, друзья! – воскликнул он, встряхнув курчавой головой. – Не толкайтесь. Делитесь с соседями, а то не хватит на всех.
Вдруг толпа разом колыхнулась, словно ее прошил электрический разряд; послышались отвратительные чавкающие удары, ругань и чьи-то всхлипы, и перед Сергеем предстали три приземистые фигуры. Золотые фиксы во рту, дебильные глумливые рожи, наглый и как бы остекленевший взгляд, и у каждого финка – у кого-то в голенище сапога, а у кого и прямо в руках – для убедительности, стало быть.
– Чего вылупился? – молвил тот, что стоял посредине. – Давай свой сидор. Чего жмёшься? Или тебя перышком пощекотать? – Резко обернувшись, грозно гаркнул: – Э, фраерня, чего окружили мужика? Быстро рассосались, пока я кому-нибудь кишки не выпустил. – И он поднял сверкающий нож с наборной рукояткой из красивого разноцветного стекла.
Сразу все попятились, головы поникли. Собирать кишки с пола никому не хотелось.
Сергей усмехнулся про себя. Это ему было знакомо. Сколько раз наблюдал он подобные сцены, когда несколько таких вот рож держат в страхе целую камеру политических или битком набитый здоровыми мужиками вагон, вот как сейчас.
– Ну ты чё, фраер, не понял, что ли? Тебе что, уши прочистить?
Сергей медленно поднялся с нар, выпрямившись во весь рост, уверенно глянул на фиксатого. Тот опешил, увидев перед собой верзилу на полголовы выше и заметно шире в плечах. Но, главное, он встретил твердый упористый взгляд. Чутьем зверя почуял, что перед ним вовсе не фраер, не фуфло и что с кондачка его не возьмешь. Такие открытия совершаются мгновенно.
Фиксатый отступил на полшага, на лице его обозначилась недоверчивая улыбка.
– Ты кто будешь? – спросил он хотя и развязно, но уже без прежней наглости.
– Меня Сергеем зовут.
– Я спрашиваю, какой ты масти!
Ножичек все играл в руке, как бы сам по себе.
– Нет у меня никакой масти.
– По какой статье чалишься?! Ты чё, русского языка не понимаешь?
Понемногу к фиксатому вернулась прежняя уверенность. Он уже понял, что перед ним все-таки фраер, хотя и «битый».