Хотя можно было никуда не ехать, но все-таки поехал. Там, где прошло почти все его детство, он был в последний раз много лет назад. Вадим хмуро смотрел на безлюдную дорогу, и ему вспоминалось… многое вспоминалось. Вся жизнь – бесконечные воспоминания. Настоящего нет! Оно исчезает мгновенно, есть неопределенное будущее и постоянное прошлое, которое и формируется через наши воспоминания, то крепкие, то не очень, а то и совсем что-то мы забываем, особенно к старости. И то, как выскакивал по утрам на скрипучее крыльцо и, поеживаясь со сна, смотрел с некоторым страхом на утреннее солнце, вылезающее из-за деревьев. И ворчанье, и кашель деда, разжигающего тем временем в очаге огонь. И ласточки, то и дело, подлетающие к гнезду под низкой крышей с пищей для ненасытных птенцов. Они считали этот дом своим, и по праву – и дед с бабкой, и ласточки жили одинаковой жизнью, простой и достойной: засыпали с наступлением темноты, просыпались на рассвете и весь день-деньской проводили в непрерывных хлопотах.
Не хотел верить, гнал от себя мелькнувшую было мысль, однако, подъехав вплотную, понял, что безнадежно опоздал. Все еще надеясь на что-то, Вадим огляделся. Нет, ошибки не было. Вон они, знакомые с детства две пихты и береза, чуть дальше, в низине, – черемуховый куст, теперь увядший и обломанный. Вот и все… Да, никогда уже больше не стоять здесь небеленому, цвета старой бронзы, домику, в котором по вечерам бабушка перегоняла молоко на басовито гудящем сепараторе, а старик, бесконечно что-то делал по хозяйству. И не выводить здесь ласточкам желтоклювых, вечно голодных птенцов. Тишина и первозданный покой тоже ушли отсюда навсегда.
Глядевшему со стороны все это представилось бы, по меньшей мере, странным: приехал человек, довольно долго простоял на пустыре при дороге, поозирался, затем торопливо влез в машину и поехал обратно.
Раньше у него в тылу маячила беззаботная волшебная страна, – хоть он на нее и не оглядывался, однако неизменно ощущал ее присутствие, и сознание, что он может укатить туда, стоит лишь захотеть, поддерживало в минуты уныния. А вот теперь этот кусочек вырезали, вынули, и вместо него зияет пустота. Удастся ли чем-нибудь, когда-нибудь заполнить ее? Тут некая идея, словно солнечный зайчик, мелькнула в дальнем закоулке сознания. Вадим замер, не успев ее ухватить.
Домой Вадим вернулся в сумерках, загнал автомобиль в гараж и минут пять сидел, глядя на тускло освещенную приборную доску. «Продать бы, к чертям собачьим, машину, – устало подумал он. – Вот только жена вряд ли позволит. А жаль…»