⇚ На страницу книги

Читать Трилогия Мёрдстоуна

Шрифт
Интервал

Mal Peet

The Murdstone Trilogy


David Fickling Books, Oxford


Перевод с английского Марии Виноградовой



.


Original title: The Murdstone Trilogy

Text © Mal Peet, 2014

© Мария Виноградова, перевод на русский язык, 2021

© ООО «Издательство Альбус корвус», издание на русском языке, 2022


Опубликовано по договоренности с David Fickling Books и The Van Lear Agency LLC

Книга первая

Темная энтропия

1

Солнце садится, оставляя в дартсмурском небе неряшливые лохмотья малиновых облаков. Где-то в папоротниках фыркают и отдуваются невидимые жилистые пони. Последний звонок: горластые грачи спешат на ночлег, дрозд перед сном нарывается на еще одну потасовку за территорию. Мышонок полевой семенит домой, но вот он встопорщился в страхе перед совой. Самое начало весны. Ягнята блеют, призывая мать. Под землей готовятся к ночным похождениям созревшие для гона пахучие барсуки. Уши у лиса пламенеют, он прочищает горлышко.

Тьма охватывает землю, а потом и небо. Единственный источник света теперь – малый квадрат. Свет исходит из окна уединенного коттеджа. А точнее, от настольной лампы на струбцине производства «Хабитат», согнутой над маленьким складным столиком внутри под окном. Лампа делит на две части столик с заляпанной высохшим томатным соусом тарелкой, связкой ключей и просроченным лондонским телефонным справочником.

Вся эта утварь, как и коттедж, принадлежит Филипу Мёрдстоуну. Последний, так и не сняв пальто, сидит, уставившись на иллюзорный жар электрокамина с функцией имитации живого пламени. Он держит пинтовый стакан с мутноватым крепким сидром, налитым из стоящей у кресла двухгалонной пластиковой канистры, – и время от времени прикладывается к нему, словно спохватываясь. Поддельные угли, питающие поддельное пламя, покоятся на решетке просторного камина, сложенного из неровных гранитных плит.

На каминной полке тускло поблескивают несколько памятных призов. Один – кусок стекла, а вернее прозрачного пластика; погребенная внутри торжественная надпись читается только под наклоном. Второй – довольно безвкусная статуэтка, изображающая ребенка, который сидит, скрестив ноги и впившись глазами в книгу. Есть и три иных, и со всех пяти давно пора смахнуть пыль.

Вот уже изрядное время – начав задолго до заката – Филип Мёрдстоун твердит и твердит одну и ту же горькую фразу, словно мантру, несущую утешение.

Она такова: «Я в жопе».

Она его не утешает.

В обычной жизни, как и в своих романах, Филип склонен оставлять самые существенные вопросы без ответа. Сейчас же, в припадке самобичевания, смотрит им прямо в лицо. Даже не вопросам – вопросу. Суровое самодознание, которому он себя подверг, вылилось в одно-единственное недоумение: на кой он продал свою душу?

Ответ: потому что он на мели. Без гроша. Нищ. Он – человек нищий. Знаменитый – ну ладно, известный, – но голь перекатная. Эта неприглядная истина нередко посещает его под знаменами темной ночи. Он гонит ее прочь, включая прикроватное радио и растворяясь в программах «Всемирной службы Би-би-си» о выращивании пиявок в Камбодже или новейших танцевальных модах Саудовской Аравии, – но помогает не всегда.

Безденежье не всегда ужасало его; в конце концов, на то и почтенная традиция литераторов – жить в нищете. Особенно русских литераторов. Умирать в нищете, однако, уже не так привлекательно. Умирать