Читать Агония эроса. Любовь и желание в нарциссическом обществе

Шрифт

Интервал

Byung-Chul Han

Agonie Des Eros

* * *

Переизобретение социальной философии

Имя Бён-Чхоль Хана в последние несколько лет звучит по всему миру. Кореец по происхождению, он уже давно работает в Германии и пишет на немецком языке. Его книги переведены на венгерский, португальский, испанский, итальянский, английский и другие языки. На английском его издают такие престижные издательства, как, например, «Stanford University Press», «Verso», «MIT Press» и «Polity Press». Возможно, вы удивитесь, но одну из его книг перевели даже на русский язык. «Прозрачное общество» вышло в 2014 году [1], но эта – теперь уже редкая – книга осталась, как мне кажется, незамеченной. Вероятно, отчасти потому, что мы знаем как минимум два других «прозрачных общества» – нон-фикшен знаменитого фантаста Дэвида Брина (собственно, Хан заимствует этот термин непосредственно у Брина) [2] и Джанни Ваттимо, вышедшее на русском еще в 2002 году [3]. Учитывая общую употребимость концепта, на этом фоне первая книга Хана, опубликованная в России, могла показаться неоригинальной и в целом затеряться. Кроме того, тогда его имя было транскрибировано как «Бьюн-Чул Хан», в то время как в действительности он Бён-Чхоль Хан. Но очень важно то, что на английский его начали переводить только в 2015 году, то есть позже, чем на русский. Так, первой англоязычной книгой стало «Общество выгорания» [4]. Таким образом, мы можем гордиться тем, что в России его «открыли» раньше, чем в англоговорящем мире.

Теперь же благодаря проекту «Лёд» все недоразумения, связанные с тем, что Хана в свое время у нас не заметили, должны быть устранены. Так что мы получаем прекрасную возможность познакомиться с творчеством одного из самых популярных философов современности. Его популярность можно объяснить несколькими причинами. Во-первых, внешними. Все же это именно европейский философ и тем более азиатского происхождения, что, очевидно, делает его удобной фигурой для того, чтобы раскрутить в мировом масштабе кого-то кроме, например, Славоя Жижека. Во-вторых, это философ-одиночка – в том плане, что он не вписывается, скажем, в дискуссии об объектно-ориентированной онтологии и о других востребованных сегодня темах, представляя самого себя, свою уникальную мысль. Однако он – такой одиночка, который опирается на долгую традицию западной метафизики. В-третьих, и не по значению, интересна сама его философия, как по содержанию, так, кстати, и по форме. Бён-Чхоль Хан изобретает или «дорабатывает» привлекательные концепты, которые очень хорошо описывают современные западные общества, хотя многое, о чем он пишет, может относиться и к другим, незападным обществам. Собственно, он и мыслит категориями «общества» – «общество достижений», «общество выгорания» и т. д. Все без исключения главы его «Прозрачного общества» названы по этому принципу: «позитивное общество», «выставочное общество», «общество очевидности», «порнографическое общество», «общество ускорения», «интимное общество», «информационное общество», «общество разоблачения», «общество контроля».

Форма и стиль письма Хана также любопытны. Прежде всего каждая его книга фактически представляет единое большое эссе, каждое из которых, в свою очередь, дробится на еще несколько эссе, посвященных общей теме. Его предложения короткие и афористичные. Каждое из них становится самостоятельным высказыванием и часто может быть изъято из контекста, чтобы стать эпиграфом или удачной цитатой, сделанной в ином контексте. Это объясняется не только и не столько тем, что немецкий для него не родной. Отчасти он мыслит и пишет в традиции великих предшественников, на которых обильно ссылается. Тем самым, несмотря на то что его книги это по большому счету брошюры, также они насыщены смыслами, которых в иных философских книгах не так уж и много. И представить себе, что эти эссе могли бы стать огромными философскими трактатами, достаточно тяжело. Вернее, они вполне могли бы стать большими трактатами, но тогда сконцентрированные буквально в одном-двух предложениях идеи должны были бы быть выражены в другой форме, разжижены до абзацев, параграфов и глав. Может быть, благодаря самой такой форме письма Хан и обрел популярность, попав в какой-то нерв, чувствительный для нынешних читателей, интересующихся современной философией. Возможно, в принципе философская мысль сегодня должна обретать такую форму?