– Элис, поторопись, – мужчина неловко толкнул девушку с сумками к порталу. Она уперлась каблуками в начищенный до блеска паркет, и звук скрежета по верахийскому лаку заставил содрогнуться всю прислугу.
– Папа, к чему эта спешка? Я даже не собралась, – недовольная брюнетка шлёпнула об пол самую тяжелую сумку с таким остервенением, будто бы желала проломить дубовые доски, к инфаркту старого камердинера. В руках она сжимала древко метлы, что была ее верной спутницей во всех пакостях. Девушка теребила отглаженное годами дерево, цеплялась за мелкие выщерблины и расковыривала их, как многие делают это с заусенцами.
– Если бы ты не довела весь город до белого каления, могли и подождать, – Тадеуш оглядел свою дочь с ног до головы. Сперва взглянул с укором, но потом вспомнил, что напоминать ведьме о нормах морали так же бессмысленно, как прикрывать оголенные груди девиц из Квартала Наслаждений. Невольно морщина между бровей стала углубляться. – Чем тебе не угодил младший герцогский сын? Зачем надо было насылать на него икоту? Теперь папаша носится по окрестностям и хочет твоей крови и прилюдных извинений.
– Этот напыщенный индюк сам напросился, – Элис с таким безразличием пожала плечами, словно каждый день герцоги жаждят ее ливера. В ее показном равнодушии сквозила обида. Она провалялась в поджатых губах, разглаженном нервными пальцами подоле и аккуратной прядке у виска, что дочь нарочито медленно заправляла за ухо. – Я предупреждала, чтобы он и не смел приближаться ко мне. Но там изначально извилин недобор, вот и приходиться из раза в раз напоминать ему, что ведьма – это не портовая шлюха.
Мужчина закатил глаза к потолку. За столько лет он мог бы уже разглядеть свой мозг, но ему казалось, любимая наследница выжрала оный чайной ложечкой. Его дочь, самая несравненная, добрая девочка, временами становилась демонически злопамятной. И каждый раз это выражалось в очередном фокусе. Старуха Кли не выносила одного ведьминского вида и два дня квакала. Супруга сапожника, если честно, противная баба, посмела осуждать увлечения книгами и поплатилась кудахтаньем. Сын мельника… Ах, нет. Тут все хорошо, мальчишку Элис избавила от икоты. А герцогского отпрыска – наградила ей.
Тадеуш и Леси Гордон были магами, а дочь родилась ведьмой. Неплохой. Достаточно сильной и не глупой. И это ее ведьминская сущность, словно в насмешку над магами, везде ставила подножку. Неуживчивый нрав шёл в комплекте. И мужчина действительно опасался за единственного ребёнка, поэтому и отправлял ее подальше. Наберется опыта, займётся делом и, может, прекратит творить глупости, на которые девица была жуть до чего охоча.
– Папа… Ну, прекрати, – она капризно сложила губки и хлопнула своими глазищами, которые явно унаследовала от своей прабабки, а та была самым известным в семье манипулятором. – Ну что тебе стоит?! Ну, снимешь ты с него икоту, дашь отступных, и все уладится…
Если мужчина сомневался, то после отступных понял, что совершает правильный поступок. Дитя не знает цену деньгам, дитя заигралось и не хочет решать свои проблемы. Ведь папочка рядом, он заплатит, прикроет, и она дальше продолжит творить всякие глупости. Ну, уж нет… Так не пойдёт. Дочка любимая допрыгалась.