Человек, думающий, что он свободен, подобен брошенному камню, который думает, что он летит.
Бенедикт Спиноза
– Краденого не берем! – бритоголовый капитан торгового дромона отмахнулся от перстня, что робко протянул ему Гафур. – Совсем ума лишился, раб? Да мне и разговаривать с тобой нельзя! Если Магистратовы ищейки найдут у меня эту цацку, кормить львов пойдем вместе.
Гафур не отступал. Слишком далеко он зашел, чтобы сдаться сейчас, в порту Тартао, когда свобода была так близка. Он добирался сюда на протяжении двух долгих недель, полных голода, усталости и страха. Смерть шла за Гафуром по пятам, дышала в затылок, мерзко кашляла и пахла гноем. Он знал, что если не уплывет с этого проклятого острова, старуха с холодными пальцами непременно его настигнет. Как и все население Тара.
– Он не краденый. Это плата за десять лет работы.
Капитан глумливо улыбнулся.
– На плантации-то? Совсем меня за идиота держишь? Я знаю, что на юге случился бунт. И, судя по твоей отметине, – он больно ткнул мозолистым пальцем в татуированную щеку Гафура, – ты как раз оттуда, заморыш. Беглец. Преступник. Рабский бунт хуже чумы.
– Так на юге и бушует чума! – воскликнул раб. – Потому и восстали, что хворь выкашивает целые деревни! Ты видел, как умирают чумные? Видел, как лопаются бубоны? Нас бросили там! Даже охранники бежали, а людей оставили ждать смерти. Пожалуйста! – взмолился он, втиснув драгоценный перстень в руку капитана. – Прошу, возьми меня на корабль! Я честно трудился всю жизнь, но не хочу умирать в колодках. Умирать вот так, в корчах от болезни… Буду делать, что скажешь – хоть нужник выгребать, лишь бы убраться отсюда.
Капитан запрокинул бритую голову и громко расхохотался.
– Нужник? Да ты, малец, видать, никогда корабля не видел! Это ж не вилла какая – откуда там нужнику взяться? – он резко посерьезнел и с силой потянул Гафура в сторону, увидев солдат эннийского Магистрата. Отряды вооруженных воинов прочесывали каждую улицу Тартао. – Шутки в сторону, малец. Кому ты принадлежишь?
– Семье Ишкери.
Капитан тихо присвистнул и задумчиво почесал смуглую шею.
– Скверно. Ишкери славятся жестокостью. И богатством, – он покрутил в руках перстень: прозрачный камень величиной с мужской ноготь сверкнул на беспощадном полуденном солнце. – Ладно, нравишься ты мне. Люблю целеустремленных ребят, а ты напомнил мне одного хорошего человека. Да и плата достойная… Снимай рубаху.
– Что? – опешил Гафур.
– Раздевайся, говорю. Надо убедиться, что ты не хворый, иначе нам всем крышка. В море бежать некуда, и корабль станет нашей могилой.
Раб покорно кивнул и, спрятавшись за нагромождением бочек, принялся стягивать прохудившуюся в нескольких местах тунику.
– Я осматриваю себя каждое утро! – зло ворчал он. – И за это время не чувствовал слабости. Потому и решил бежать с острова, пока не заболел.
Капитан невозмутимо пожал плечами.
– Пока сам не увижу, на судно не пущу. Повернись-ка спиной и подними руки. – Гафур снова подчинился. – И штаны спускай. Вдруг у тебя в паху бубон засел?
– Прямо здесь? На причале?
С корабля донесся смех, а бритоголовый изверг, казалось, искренне удивился.
– Разве ты не привык ходить голышом? Мне казалось, невольников приучают с детства.