Читать Оклеветанные историей… Иоанн IV Грозный

Все, что связано с именем первого русского Царя Иоанна IV, считается само собой разумеющимся говорить или писать с отрицательным или, в крайнем случае, ироническим оттенком. Не до конца изжито даже знаменитое ругательство «Опричник!», не так давно применявшееся к мелким представителям власти при их настоящих или мнимых злоупотреблениях. В новейшей русской истории подобную же услугу памяти Иоанна IV оказало и широко известное полотно Репина «Царь Иоанн убивает своего сына» – картина, прочно осевшая в сознании обывателя едва ли не как иллюстрация исторического факта. Постарался и не менее талантливый М.Булгаков, написав пьесу «Иван Васильевич», экранизированную Л. Гайдаем так, что образ Царя с лицом гениального актера, сыгравшего его, теперь вообще едва ли возможно изменить в умах современников…

Библиография по вопросу эпохи Иоанна Грозного настолько обширна, что поначалу не знаешь, с чего начинать. Доказывать, что он не убивал сына? Что не женился семь раз? Что казнил народу за весь период царствования примерно в 10 раз меньше, чем во Франции примерно в то же время было уничтожено ЗА ОДНУ НОЧЬ? Что опричнина была в тот исторический момент необходимостью для государства? Что Александровская слобода, центр опричнины, являлась не вертепом, а монастырем в миру? Что… И все ясней, что нужно начать с самого конца.

В 1963 году в Архангельском соборе Московского Кремля были вскрыты четыре гробницы: Иоанна Грозного, царевича Иоанна (якобы убитого им), царя Федора Иоанновича и полководца Скопина-Шуйского. Проверялась версия об отравлении Царя – и выяснились прелюбопытные факты. Содержание мышьяка во всех четырех скелетах оказалось одинаковым и не превышало нормы, зато в костях Царя и «убитого» царевича было обнаружено наличие ртути, превышающее норму в 32 раза! И отец, и сын были отравлены сулемой (хлоридом ртути), смертельная доза которой не превышает 0,18 г !

Скептики немедленно принялись утверждать, что повышенное содержание ртути явилось следствием лечения сифилиса (как же – ведь «доказана» крайняя развратность царя, а сынок должен был пойти в папу), однако их ждало разочарование: никаких сифилитических изменений в останках царя и царевича обнаружено не было.

В 1990-х годах было проведено исследование захоронений московских Цариц и Великих Княгинь, которое выявило факт отравления тем же хлоридом ртути матери Иоанна Грозного, Елены Глинской, и его первой жены, Анастасии Романовой. Таким образом, невозможно отрицать факт, что на протя жении очень долгого времени Царская Семья являлась жертвой отравителей, коими могли быть лица только из самого близкого окружения! Смерти Анастасии Романовой мы еще коснемся подробнее, но пока небезосновательным кажется нам следующее утверждение: обвинения Царя в мнительности, маниакальной подозрительности и как следствие – в расправах над невинными подданными являются абсолютно ложными. Сама смерть царя и его близких доказала его правоту, а меры, которые он принимал для устранения опасности, оказались далеко не достаточно жесткими: окажись они таковыми – и злодеи свое черное дело не доделали бы.

Это все пока присказка, продолжим же ее. Основоположником создания ставшего традиционным образа Царя Иоанна Васильевича является Н.М. Карамзин, автор знаменитой «Истории Государства Российского». Труд этот настолько фундаментален, что на протяжении почти двухсот лет историки часто попросту списывают с него (а потом – друг с друга) официально признанные достоверными сведения, не считая нужным проверить их по первоисточникам. Между тем, церковный историк Н.Д. Тальберг утверждает, что Карамзин буквально ненавидел Иоанна Грозного а, следовательно, не может считаться объективным, – и подтверждений тому немало. Можно опустить те факты, что великий русский историк вовсе не имел исторического образования, что, по свидетельству О.А.Платонова, в конце 18 века тесно сблизился с масонами, что четыре года провел в утопическом кружке Новикова… Сочтем все это порывами молодости. Но вот его увлечение идеями Робеспьера, внушавшего, по воспоминаниям декабриста Н.Тургенева, благоговение Карамзину, и личностью прямого врага России Наполеона – весьма показательно. Будучи во Франции, он постоянно посещал Национальную Ассамблею, был восторженным слушателем речей Мирабо, Дантона, Камилла Демулена… Настроения, с которыми Карамзин приступал к написанию «Истории Государства Российского» могут быть проиллюстрированы им самим: «Мы не таковы, как бородатые предки наши: тем лучше! (…) Все народное (выделено Карамзиным) ничто перед человеческим, главное быть людьми, а не Славянами…». Примерно такие высказывания сейчас применяют сторонники глобализации! А вот еще: «Бонапарте столь любим и столь нужен для счастья Франции, что один безумец может восстать против его благодетельной власти». Это касается Наполеона, выкосившего в непрерывных войнах почти все мужское население своей страны. Таким образом, совершенно очевидно, что именно западные ориентиры имел Карамзин, когда работал над сим капитальным трудом, и заведомо был предвзят в своих выводах, намеренно подгоняя их под собственное частное мнение. Кроме того, источники, на которые опирался Карамзин, и на которые традиционно пытаются опираться даже некоторые современные историки, подобраны, мягко говоря, тенденциозно. Например, почему-то неоспоримой истиной считает он записки иезуита Антония Поссевина, приехавшего в Москву со Стефаном Баторием, польским королем, вторгшимся в ходе Ливонской войны в русские земли. Пытаясь с помощью иезуитских хитростей принудить Иоанна IV пойти на уступки в пользу Римского папы Григория ХIII, он потерпел фиаско и с тех пор считал русского Царя своим личным врагом. Поссевин, кстати, и создал не выдерживающий никакой критики миф об убийстве Царем своего сына Иоанна. Другой эпохальный труд, написанный рукою недружественного иностранца Штадена, начиная с Карамзина и до сих пор, считается «историческим свидетельством» на основании того, что, оказавшись в России случайно, Генрих Штаден, якобы, не имел оснований для клеветы, а просто честно описал то, что видел. Тем не менее, по возвращении в Эльзас из Москвы, он написал работу, состоявшую из четырех частей, одна из которых даже называлась «Проект завоевания Руси» и содержала любопытные предложения императору Рудольфу: «Монастыри и церкви должны быть закрыты. Города и деревни должны стать добычей воинских людей». Некоторые высказывания Карамзина смело можно назвать дикими – например, о том, что во время разбирательств в Новгороде было истреблено 70000 тысяч человек, а в Москве во время пожара в 1571 году сгорело и было уведено в плен около миллиона – это он повторил уже вслед за очередным «очевидцем» – англичанином Джеромом Гарсеем. Неудивительно, что 9-й том «Истории…», где как раз и описывается эпоха Иоанна Грозного, вождями декабризма был принят восторженно. Вот отклик впоследствии повешенного государственного преступника К.Рылеева: «Ну, Грозный! Ну, Карамзин! Не знаю, чему больше удивляться, тиранству ли Иоанна или дарованию нашего Тацита!». Это с легкой руки Карамзина и в отношении всех других Государей стал применяться принцип: «Хороший Царь – добрый Царь, а если он правит твердой рукою, то это плохой царь». Парадоксально пишет и Костомаров про Иоанна IV: «…напрасно пытались бы мы создать из него образ демократического государя», т.е. слово «демократический» у него априори имеет положительный знак! Но в данном случае Костомаров прав: совершенно напрасно.