Читать Море. Корабли. Девушка

Катя присела на розовато-коричневый теплый валун, задумчиво погладила его шероховатый бок. Ее взгляд был устремлен вдаль. Отсюда, с побережья Финского залива, виделось многое. Однако ни отдаленный туманный силуэт Морского собора, ни серые тени кораблей на горизонте не привлекли ее внимания. Девушка плыла в собственном мире, ее завораживала причудливая игра воды и солнца. Мгновение – и легкая зыбь, поднятая ветром, всколыхнулась тельняшкой гигантских размеров. Слепящие серебристые полоски матросского полотна торопились к берегу.

Катя проследила их путь взглядом: мерцающие ленты свертывались в бурлящие свитки и накатывались на отмель, затем раскрывались, тускнели и нехотя уплывали прочь. Уплывали, так и не выдав своей тайны: почему радостные, такие яркие в отдалении ленты становятся бесцветными вблизи? Почему мечты разбиваются о явь? Почему журавли остаются в небе?

Глухой рокот невидимых сил встречал и провожал волны. Морской бриз ласкал тело девушки, едва прикрытое легким платьем. Почему рядом нет любимого человека, нет поддержки и понимания?

Больной вопрос обратил мысли Кати в новое русло. Она вспомнила роковой год, перевернувший ее жизнь. Ленивое перешептывание волн у ее ног становилось все невнятнее, зато ожившие воспоминания приобрели отчетливость сегодняшнего дня. Тот же Финский залив, только бухта другая, далекая от Санкт-Петербурга. Теперь она и вовсе принадлежит другому государству…

«Нет, то была не я!» Катя пыталась стереть из памяти неприглядные сцены, встающие перед ее внутренним взором. Но запоздалый стыд, как стократная лупа, усиливал вину за глупые выходки и необдуманные поступки. И хотя своенравная беспутная девчонка осталась на чужом берегу, память снова и снова вызывала ее на беспощадный суд.

Поезд летит, рассекая ночную мглу. Вдали мелькают редкие огоньки, вызывающие неясное чувство тревоги. Неожиданно я понимаю, что боюсь предстоящей встречи со своим пока незнакомым мне отцом. Я пристроилась на откидном сиденье в коридоре купейного вагона, прислонясь плечом к окну. Спать сидя не удается: при каждом толчке я просыпаюсь от легкого удара головой об оконное стекло. В начале коридора, на другом таком же сиденье, плотно угнездился наш староста и мой парень, Юрка Нежданов. Мне виден лишь его крепкий, упругий зад – голова почти упала на колени, потянув за собой туловище. Это по Юркиной милости наша группа рассыпана сейчас по всему поезду, как стайка безбилетников. Смешно вспоминать, как мы прорывались через проводника, доказывая, что билеты у нас имеются. Наш староста размахивал пачкой розоватых бумажек – билетов, действительных накануне. Он перепутал дату отъезда: начало ночи сплюсовал не с тем днем. Вчера, должно быть, полвагона порожняком гнали.

Все-таки мы, оттеснив проводницу, пролезли в вагон. Поезд тронулся. Потом Юрка объяснялся с бригадиром. Коренастый, обстоятельный, он вызывает доверие у взрослых. Голова с ежиком коротко стриженных волос кажется великоватой при его скромном росте (он ниже меня). Такие большие головы, я замечала, всегда бывают у добрых людей.

И взгляд у Юры открытый, прямодушный. Вот такой у нас староста: чуть рассеянный, немного странный, медлительный. Я – полная противоположность ему, гремучая смесь. Тронь меня – мигом взорвусь. Про меня можно сказать, что я – непоседа, даже темные кудри во все стороны разлетаются, будто им неймется. Однако не зря говорят: противоположности сходятся. Ладно, хватит о нашем штурме вспоминать. Едем – и хорошо! Кто на третьих полках в плацкартных вагонах примостился, кто, как мы, в коридоре купейного устроился.