⇚ На страницу книги

Читать Последнее слово Ковена

Шрифт
Интервал

Отец Лелех был строг с Аньезе с самого начала их совместного пути, и, кажется, совершенно не поверил, когда она назвалась ему некой Мильной из Бруга. Купеческой дочкой, потерявшей всю семью из-за черной немочи, что скосила полгорода минувшей зимой.

– Выжила после немочи? А отметины где?

– Свет миловал, – Аньезе сиротливо куталась в накидку – слишком дорогую для купеческой дочки, но зато крепко изгаженную, благодаря дорожной грязи, лесу и вязкому броду, в котором она едва не оставила сапоги.

– Угу, миловал, – старый священник не спускал с купеческой дочки пытливого взгляда, пока подавальщица не опустила пред ними две плошки со скудной похлебкой. Лук да хрящи, лебеда и плохо общипанная птичья кожа. Не чета яствам, к которым Аньезе привыкла дома. – Ладно. Вначале помолимся.

Отец Лелех ритуально сложил ладони перед собой, прикрыл глаза и тихо прошептал слова благодарности Принесшему Свет в умы и сердца людские. Купеческая дочка наверняка бы тоже всерьез помолилась, но Аньезе не рискнула, только беззвучно напевала первую пришедшую в голову песенку. Ее душа, язык и кровь с рождения принадлежат иным силам. С этим уже ничего не поделаешь.

Прочитав молитву, святой муж быстро принялся за еду. Каким бы строгим он ни был, этот отец Лелех, она все же чувствовала в нем доброту. Священник так и не взял с Аньезе платы за место в его телеге, даже оскорбился и потом бухтел полдня, сидя на козлах. Он ни разу не спросил, куда и от кого бежит бедная сиротка в одеждах дворянки, а главное – не лез с нравоучениями. Хотя неизменно заставлял молится перед едой, после еды и по утрам вместе с ним.

Они повстречались в корчме одной рыбацкой деревушки, куда Аньезе, голодная и уставшая, заявилась после нескольких дней беспрестанного бега по лесам и рощам. У нее было правило – не соваться в поселения, красться обходными путями, но бросаясь в бег, Аньезе не учла, что совершенно не готова к таким путешествиям, еще и в одиночку. Голод привел ее к людям, как раненую обезумевшую волчицу. К счастью, вместо воров, разбойников или еще каких злодеев, ей попался этот добрый седой клирик.

К несчастью, неудобные вопросы он ей, все же, задавал.

– Можешь не говорить, от кого бежишь. Скажи только – большая ли опасность? Я должен знать, кого везу в обитель.

Большая, отче, ох, какая большая… Но обитель Света была ее последней надеждой, последней пристанью. Она очень надеялась, что священные знаки на самом слуге Света и пропитанные божественной благостью стены святого дома удержат Ковен. Прогонят. Кто знает, быть может Аньезе очистится там от скверны Сокрытого и Ковен потеряет к ней всякий интерес. Кто знает, может под ликами святых она сама прогорит до самых костей, и это тоже своего рода избавление. Иного не оставалось.

– Ничего такого, отец, – Аньезе прикусила губу – внутри что-то неприятно кольнуло. Совесть? – Ничего страшного.

Отец Лелех кивнул и, кажется, успокоился ее ответом. Ему тоже было неловко – Аньезе почувствовала. Добрые слуги Света не отказывают нуждающимся, таков постулат, но в этом строгом священнике вера в постулаты делила место со здравым смыслом – вести кого попало в обитель опасно и неразумно. Но, возможно, несчастный вид купеческой дочки, или леди, скрывающейся за этой ложью, подкупил старика. Плохо. Плохо будет, если Ковен явится за нею и в святые стены, если навредит добрым невинным людям, но Аньезе так боялась за себя, что готова была рискнуть.