– Серега, ты понимаешь, что это нужно сделать. Это. Нужно. Сделать. Сейчас. Потому что завтра может быть уже поздно.
Серега, его старший брат, молчал, точнее, он не просто молчал, а лежал, отвернувшись к стене и все в комнате видели, как он тяжело, но ровно дышит и этим без слов отвечает: отъебитесь.
Нина уже не смотрела на братьев, она смотрела в окно и думала и чувствовала, как она устала.
– Нет, я не отстану, ты знаешь. Нас ждут. Я обо всём договорился. Давай дойдём до машины и дальше я всё сделаю, Серега.
Ничего не изменилось. Нина вышла из комнаты. Олег немного посидел уже просто молча, постукивая пальцами по костяшкам – старая, с детства, игра в минуту волнения и замешательства – смотрел на стол у изголовья дивана, на котором почти неподвижно лежал брат. На столе был беспорядок-не-трогай-ничего, как говорил его брат. Это был его беспорядок, в котором он жил и ему было в нем удобно и безопасно. Мелькнул зеленый, советской поры, том Мопассана (остальные стояли на полке с одним провалом, местом вынутого тома с чернотой, как от выпавшего зуба), танцующий Будда и гипсовый Пушкин.