⇚ На страницу книги

Читать Шизофазия

Шрифт
Интервал


***

Дни мои сосулькой растаяли,

Годы мои канули вешние.

Господи, не оставь меня…

Приими в раскаянии грешного!


Весь я и в корысти, и в гнилости,

Стать бы чистым к сроку нездешнему!

Я не заслужил твоей милости…

Милостив да буди ми грешному.


протоиерей Андрей


***

Моя бабушка умерла одной из самых безболезненных смертей. Тромб оторвался быстро. Пишу черство, но моя любовь к ней не угасает и не угаснет никогда. Она была мне второй матерью. Как известно, наши родители и их родители заботятся о своих детях, внуках, стараясь обеспечить им благополучное и счастливое отрочество, ну, и т.д. От бабушки досталась в наследство квартира, но мне так и не удалось в ней пожить. Я обитаю в большом городе, где успешно работаю.

В один из пасмурных дней меня занесло в эту квартиру, где я решил остаться на ночь, чтобы не переться на машине по лужам с плохим дальним светом. Мало что поменялось, ведь после её смерти, я ничего в этом доме не сотворял. Старые обои, жёлтые потолки, вымытая плита и раковина, перекрытый газ, вода и, в некоторых местах, кислород. Квартира отложила отпечаток детства, в которое я ностальгически окунулся. Воспоминания о не совсем удачных годах, слегка потряхивали душу, будто висящую половую тряпку на батарее. Мне удалось несколько раз обойти владения, коими являлись маленькие квадратные метры. Да уж, жизнь в те года мотала меня неистово… Я был всем и не был ничем. Даже пару раз скитался по области в поиске хоть какого-то смысла существования. Успешная работа не даёт мне должного финансового и внутреннего умиротворения. Жены я так и не нашёл, а людей, которых принято называть друзьями у меня отродясь не водилось.

Судьба сложилась одиноко, и я просил небо лишь об одном – об избавлении. От одиночества, от грусти. Я раньше не верил в нечто подобное, да и навряд ли когда-нибудь поверю.

Счета за эту квартиру я оплачиваю из города, поэтому в почтовом ящике здесь совсем нет нужды. Однако он висит, и в первый же день я обнаружил тотальную его заполненность. Письма приходили от некоего В.М. Одиночкова, в которых он представился моим другом. Я первый раз слышал об этом человеке, и мы, конечно, не были знакомы, но то, что он писал на мой адрес было занимательно, где-то трагично и весьма жутковато. Ни на одно письмо я не ответил… Обратного адреса не было.


Письмо 1. От 17.03.

«Друг, в этих стенах стало просто невыносимо. Моральное истощение моё достигло уровня неуравновешенности. Излишки агрессии поражают каждую клетку мозга и тела, усугубляя моё здоровье и чувство духа. Да и вообще, о каком духе может идти речь, когда я нахожусь вне своего сознания, вне контроля. Я здесь медленно умираю, смерть моя будет тихой сегодня и очень громкой завтра. Я перестал думать и беспокоиться о ком-то, именно о ком-то. Быть может, я стремился к этому всю малопрожитую жизнь, но не в таком качестве, не в таком самочувствии, не к этому движутся древние предки, описывая свои успехи в пыльных умных книгах. Я выжат, слаб, туп и чрезвычайно сентиментален. Убийство личности – к этому привёл меня мой персональный Иуда, в собственной интерпретации.

Безумие вокруг стало сугубо личным делом каждого, но с невероятной точностью поражает своей энергией проходящего мимо зеваку. Я не любитель долго спать, а тем более зевать, но все стога этой энергии катятся вместе со мной в горящее поле безысходности. И мы сгорим. Сгорим. Так говорят об очень тонких людях. «У него три дня стояла высокая температура, и он моментально сгорел на четвёртый…».