Пролог. Решение о ликвидации, принятое не мной
Россия. Урал. Северная окраина г. Краснобельска. 28 февраля 20… года.
Лето, а за ним и очередная осень закончились, и теперь вокруг стояла уже помаленьку начинавшая надоедать зима. Можно в который уже раз вспомнить трофимовскую песню про давно забытые праздники, свежий календарь потолще справочника и робкую надежду на то, что весь этот долбаный снег и лёд когда-то да растает. Нет, безусловно, весна придёт, но и в снежной холодрыге надо как-то жить. Ну и, как обычно, наша длинная зима хороша для кабинетной работы, да и спать под метель очень хорошо, не то что в июле. Вот только не подумайте, что я, как в том анекдоте, такой уж противник тёплой водки и потных женщин…
Ну да ладно, что ещё такого значимого вспомнить? Эпидемия, все мозголомные масштабы которой в конце лета можно было оценить, только побывав на кладбище (поглядеть на количество свежих захоронений и тихо офигеть), с одной стороны, продолжала бить рекорды, а с другой стороны – постепенно и незримо смещалась куда-то на уровень обычной сезонной хвори. Вроде гриппа. Хорошо это или нет – не знаю, не специалист. Но ведь всё плохое тоже когда-нибудь кончается. Что ещё? Война? Ну а что война? С холодной мы довольно давно живём, уже свыклись. Хотя, конечно, после одной памятной февральской ночки, когда шутки наконец кончились и произошёл неожиданный переход от разговоров к делу, всё стало значительно интереснее и серьёзнее. То есть засыпать с ощущением того, что можешь и не проснуться (и за компанию с тобой не проснётся ещё как минимум полмира) волнительно, но ровно до того момента, пока чётко не понимаешь, что эти заокеанские ребята на перфокартах категорически не готовы замутить ядерную войну и красиво сдохнуть за свои идиотские идеалы. А разные там болгарские цари, румынские бояре, псы-атаманы, польские паны, лимитрофные бароны и шайка белогвардейцев из Хельсинки – это всё мелко и было уже не по одному разу. Конечно, кто-то в ужасе ссался на почве «утраченных возможностей», кому-то свежим ветром уносило напрочь и без того протекавшую крышу вместе с мансардой и шифером, но меня все эти глобальные телодвижения как-то особо не трогали, возможно оттого, что я, в самых общих чертах, знал, как и чем всё это закончится спустя длинную череду столетий, а значит, был морального готов и к худшему.
Другое дело, когда в январе с ёлки ночью сорвался и разбился с жалобным дребезгом старинный стеклянный шарик, из тех, что покупали ещё бабушка и дедушка, – тут да, стало жалко и в душе чего-то ворохнулось. Ведь бабушки с дедушкой давно нет, а их «современники» в виде ёлочных игрушек остались, и очень грустно, когда они бьются. А ещё говорят, что вещи недолговечны…
В общем, понимаю, что с моей стороны это чистой воды подражательство, в духе великого и незабвенного Михаила Афанасьевича, только в главном-то он по-любому прав: печка с изразцами да шкаф с «Капитанской дочкой» действительно важны. Поскольку осязаемы. А вот всё прочее – суета, поскольку оно приходящее. Сегодня есть, а завтра нет. И не такое переживали – переживём и это…