В волосах ее путалось лето
В волосах ее путалось лето.
Мне хотелось смотреть без конца,
Как в глазах отражались рассветы
И закаты оттенка свинца.
Удивительны стать и манеры,
Словно горный, холодный ручей
Ее взор непокорной Венеры
Был для всех, ну а вроде ничей.
Столько нежности, светлой печали
В звуке голоса скрыто ее.
Вы, наверно, таких не встречали
И я тоже был ей окрылен.
Даже в мыслях хоть шаг на сближенье
Я не смею ступить, лишь спрошу:
«Можешь стать ты моим вдохновеньем?»
Но и сам весь итог предрешу…
Ты оставишь меня без ответа,
Я пойму – это только мечта.
Ты поэтами будешь воспета
И достойна любого холста.
Белое облако, мертвое словно.
Еле колышутся ветви берез,
Песню далекую, песню знакомую
Ветер с полей почерневших принес.
Солнце то выглянет, то снова скроется,
Вновь пожелтеют поспешно леса.
Плохо на сердце мне, что в этом кроется?
Вновь я с вопросом взгляну в небеса.
Взмоет зарница[1], почти предрассветная,
Из колыбели, вдоль узкой межи[2].
Здесь мне остаться желание заветное!
Я загадаю полоске из ржи.
Сяду с котомкою[3] я на обочине.
Ноги разую, закрою глаза…
Знаю, когда-нибудь жизнь будет кончена,
Но ведь извечна небес бирюза…
Помню все: руки, голос, движения
И глаз темных коварный дурман.
Что ж жалеть… я свое положение
Понимала, что только обман.
И пусть тихо, и где-то украдкою
Приходилось тебя мне делить
С целым миром, но самое сладкое
Чувство счастья ты смог подарить.
От любви вот теперь ничегошеньки
От твоей не осталось, ты груб.
Я стою во дворе запорошенном,
На руках еще плен твоих губ.
Попрощался тогда в темных улочках,
Растворился как едкий туман…
Я стояла и думала: «Дурочка!..»
Понимала – Cher she la femme.
Помню все: руки, голос, движения
И глаз темных коварный дурман.
В каждой луже теперь отражение
Лишь твое, мой короткий роман.
Тебе, мой друг,
Я посвящаю эти строки…
Мне, правда, жаль, что мы
не свиделись тогда,
Но преподносит жизнь свои уроки,
Забрав всех тех, кто ценен, как вода.
Мне очень больно,
Что пустые ссоры
Миры делили наши пополам,
Мы возводили мнимые заборы,
Минуя текст сердечных телеграмм.
Уходят раньше,
И я точно знаю,
Лишь только те, кто чище и добрей.
Как жаль, что это поздно понимаем,
Теряя самых преданных друзей.
Я твои берега, я дождусь…
Я ведь знаю, что ты обязательно
вспомнишь,
Когда душу твою обуяет[4] вдруг
грусть,
И скупую слезу ты по милому
дому уронишь.
Вспомнишь ты обо мне наяву…
Я по всем побегу адресатам,
А ты спросишь наивно, чего я
реву
И на улице в нижнем белье, без
халата.
Представляю и снова, как будто тону,
Ведь нет жизни, пока не вернешься
обратно,
А под утро срываю я с глаз пелену,
Продолжая свой путь, как в дыму ацетатном.
Ты уехал безвестно в чужие
края,
Не писал ни строки и от нас
навсегда отрекался,
Но в осколках разбитого сердца храня
Капли чувств, знала я, что душой
ты остался.
От калитки до сада, по тысяче раз
Я мечусь, пестрых платьев охапки
стирая,
Сохнут, как на веревках, у краешек глаз
Слезы горькие, я их уже не глотаю.
Заклинаю, ты вспомни родную
страну,
Наши встречи, пробежки на
скорость
Или я, ты поверь, никогда не
приму…
Говорит иногда во мне женская
гордость.
Я твои берега, я дождусь…
Ты меня навсегда покорил.
Эта мысль не вчера озарила.
Очень жаль, что до дна ты испил