Поздний вечер в Киеве. От реки хлопьями накатывает сырость. Она настолько густая, что за окнами в молочном сумраке в ней тонет шум всего Андреевского Узвоза. Толпы туристов восхищенно задирают головы и отказываются верить чуду. В сырости утонуло все – дома, люди, и только над холмами в светящем тумане золотым сиянием парят купола Андреевской церкви. Вроде как оторвались и собираются улетать. Что ни говорите, а святые места, есть святые места. Они всегда вдохновляли особый люд на творчество и любой байстрюк, которого вы там остановите, точно вам скажет, шо тут вам не Полтава.
В сумраке древней Десятинной улицы, в такой же старой мастерской, как и ее каменные дворы, в кресле спит модный киевский художник Эдуард Бельский. Изжога ушла, и ему снится Европа и нежная ласка Парижа. Рядом с ним мучается коллега по творческому цеху, скульптор Владислав Волос. Он трезвый, потому что бросил, и уже давно пытается начать картину, но не знает как.