В реальности дом выглядит пугающе, совсем не так, как на экране компьютера за тысячи километров отсюда.
Прежде чем принять приглашение, Рин как следует его разглядела, увеличивая масштаб изображения до того, что становились видны мельчайшие детали: потертости и сколы краски на деревянных перилах и ступенях высокого крыльца, следы дождевых потеков на окнах, и даже отдельные камешки на дорожке из светло-серого гравия, убегавшей вдаль, к скалам, среди которых угадывались развалины древней крепости. Она видела этот дом множество раз, и всегда он казался ей цитаделью, оберегавшей безмятежную и обеспеченную жизнь, протекавшую за ее стенами. Откуда же взялось это гнетущее чувство? Почему так хочется развернуться и убежать без оглядки, несмотря на то, что позади плещутся холодные волны, а катер, доставивший ее на этот остров, давно отчалил и наверняка уже скрылся из виду? И куда подевался тот безудержный щенячий восторг, охвативший ее от мысли, что она будет жить в этом доме целое лето, а может, и дольше?
Восторг не отпускал ее до тех пор, пока она не сошла на берег и не оказалась с домом один на один. В тот же миг у нее внутри будто оборвалось что-то, как если бы за спиной схлопнулся поврежденный парашют, и сразу же возникло паническое чувство, схожее с ожиданием неминуемого падения.
Внезапно Рин понимает, почему дом, казавшийся на снимке таким привлекательным, отталкивает ее сейчас.
Тишина… Вот в чем дело.
Шум волн не в счет: полное отсутствие звуков, присущих местам человеческого обитания, навевает мысли о войнах, опустошающих земли. Ощущение усиливается из-за открывающегося за домом вида на полуразрушенную башню с черными проемами бойниц, в глубине которых мелькает что-то – не то птицы, не то призраки древних воинов, готовящихся к отражению вражеской атаки. В стене, каменной лентой огибающей башню, зияют дыры, похожие на пробоины, сделанные врагом во время штурма. Они могут быть признаком того, что крепость пала. Думая об этом, Рин чувствует горечь поражения, словно сама была когда-то одним из побежденных воинов.
Почему же она не испытывала подобных чувств, когда разглядывала снимок этого места, сидя в своей питерской квартире, в удобном вращающемся кресле с обивкой из кремового велюра, и прихлебывала какао из огромной глиняной кружки? Почему тогда она не уловила эту ауру трагичности? Да потому, что там ее окружали знакомые звуки городской суеты, доносившиеся из открытого настежь окна. Они усыпляли бдительность. Теперь же Рин осознала, что ее решение приехать сюда было не такой уж хорошей идеей, как казалось вначале. А ведь Кира ее предупреждала.
– Ты в своем уме? Собираешься жить в одном доме с мужиком, которого ни разу в жизни не видела? – воскликнула подруга, узнав об ее отъезде, и запустила растопыренные пальцы в свою пеструю коротко стриженую шевелюру. Она всегда так делала, когда не могла подобрать подходящих слов.
– Мы общались по скайпу, – возразила Рин, складывая вещи в чемодан. – Он красавчик, к тому же европеец, да еще и состоятельный. Ты просто мне завидуешь.
– Не обольщайся. Шведы – жуткие скупердяи, а женятся крайне неохотно, предпочитают свободные отношения. Так что едва ли тебе удастся растопить его холодное северное сердце и добраться до его состояния!