Читать Уроки химии
Bonnie Garmus
LESSONS IN CHEMISTRY
Copyright © 2022 by Bonnie Garmus This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency All rights reserved
© 2022 by Bonnie Garmus This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency All rights reserved
© Е. С. Петрова, перевод, примечания, 2022
© Издание на русском языке, оформление ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2022
Моей матери
Мэри Суоллоу Гармус
Глава 1
Ноябрь 1961 года
В далеком 1961 году, когда женщины носили платья спортивного кроя, вступали в клубы садоводов и ничтоже сумняшеся возили с собой легионы детишек в автомобилях, не оснащенных ремнями безопасности; когда никто еще не задумывался о каком-то движении бушующих шестидесятых, а тем более о его участниках, которые еще шестьдесят лет будут писать мемуары; когда большие войны уже закончились, а тайные войны только начались и люди учились мыслить по-новому, веря, что ничего невозможного нет, тридцатилетняя мать девочки Мадлен Зотт ежедневно поднималась до рассвета с одним-единственным убеждением: жизнь кончена.
Невзирая на такую уверенность, она пошла в лабораторию, чтобы собрать для дочери школьный обед.
«Топливо для учебы», – черкнула Элизабет Зотт на крошечном листке для заметок, перед тем как вложить его в пластмассовый контейнер. Потом застыла с поднятым кверху карандашом, будто передумала. «На перемене играй в подвижные игры, но не отдавай победу мальчишкам», – написала она на следующем листке. Сделав еще одну паузу, постучала карандашом по столу. «Нет, это тебе не кажется, – вывела на третьем. – Люди в большинстве своем ужасны». Два последних листочка она положила сверху.
Маленькие дети обычно читать не умеют, а если и умеют, то лишь отдельные слова: «кот», «сад». Но Мадлен читала с трех лет и теперь, в пятилетнем возрасте, уже освоила почти всего Диккенса.
Вот такой девочкой росла Мадлен: из тех, что могут напеть какой-нибудь концерт Баха, но не умеют завязывать шнурки; из тех, что могут объяснить вращение Земли, но спотыкаются на игре в крестики-нолики. Здесь и крылась некоторая проблема. Если юного музыканта всегда осыпают похвалами, то юного грамотея – никогда. И все потому, что юные грамотеи добились успеха в той области, где со временем преуспеют и все остальные. А значит, того, кто вырвался вперед, ждет не уважение, а только всеобщее раздражение.
Мадлен это понимала. И взяла за правило каждое утро (когда мама уже ушла, а соседка-няня Гарриет на что-нибудь отвлеклась) вытаскивать из пластмассового ланч-бокса эти листки, прочитывать и убирать ко всем остальным запискам – в обувную коробку, задвинутую в недра стенного шкафа. Потом в школе она притворялась такой, как все, то есть, по сути, неграмотной. Для Мадлен важнее всего было не выделяться. У нее имелся железный довод: ее мама выделялась всегда и во всем – вот и полюбуйтесь, к чему это привело.
Там, на юге Калифорнии, в городе Коммонс, где обычно стояла теплая погода, но не слишком теплая, а небо пленяло синевой, но не чересчур синей, и жители дышали чистым воздухом – просто потому, что воздух еще сохранял чистоту, – Мадлен, лежа с закрытыми глазами у себя в спальне, выжидала. Вскоре – она знала – ее ласково поцелуют в лоб, бережно поправят на плечах одеяло и шепнут на ушко: «Живи сегодняшним днем». Еще через минуту она услышит, как затарахтит автомобильный двигатель, как захрустит под колесами «плимута» гравий и как передача с глухим лязгом переключится с задней на первую. И мама, вечно смурная, помчится в телецентр, чтобы надеть передник и выйти в студию.