Герои рассказов и повестей Максима Горького привлекли к себе всеобщее внимание, как люди, облеченные необычной душевной силой, как герои железной воли и энергии, как носители «сверхчеловеческого начала», как своеобразные «ницшеанские» натуры. Оборотная сторона медали – драматический момент их существования, их душевная драма как бы остались в тени. А между тем, чтобы по достоинству оценить сущность их «сверхчеловеческих» стремлений и порывов, необходимо, прежде всего, понять сущность их душевной драмы.
Герои г. Горького, прежде всего, – обиженные и оскорбленные люди.
Та борьба за существование, которую они ведут, зажгла в их груди «пламень оскорбленного сердца»[1]; в глубине их душевного мира доминирует чувство обиды. Сквозь призму этого чувства они смотрят на все столкновения с окружающей средой. Вся собственная жизнь представляется им нескончаемым рядом «обид и огорчений».
Илья Лунев[2] подводит итоги пройденного им жизненного пути: «Какая жизнь была у меня, – говорит он, – вся фальшивая… грязь, грубость, теснота… огорчения, обиды и всякие муки для сердца»[3]… В те минуты, когда он находит в объятиях Олимпиады[4] успокоение от повседневных тревог и волнений, он и любимая им женщина спешат открыть друг другу святая святых своей души и в этом «святая святых» не находят ничего, кроме чувства боли от пережитых унижений и обид. «Ее горе как бы слилось с его несчастьем в одно целое и породнило их. Крепко обняв друг друга, они долго такими голосами «рассказывали один другому про свои обиды»[5].
Павел Грачев[6], после длинного ряда мытарств и скитаний лишившись наиболее дорогого ему человека, пораженный тяжелым недугом, попадает в больницу. И там, дойдя до «предела скорби», он встречается с Луневым. Приятели начинают исповедоваться друг перед другом. Они задают себе вопрос о конечном смысле своего существования. В своем существовании они видят только драму сплошных «обид». «Павел, – рассказывает г. Горький, – весь горел от сознания обиды, нанесенной ему тяжелой рукой жизни: он… как струна, вздрагивал от возбуждения и торопливо, бессвязно шептал товарищу свои жалобы»…[7]
От сознания обиды, нанесенной тяжелой рукой жизни, сгорает и Фома Гордеев[8].
Фома принужден расстаться с предметом своей первой юношеской любви. Он удручен; в его душе рождается «сильное и едкое ощущение». Он предается размышлениям о «судьбе» и недоумевает, зачем судьба так зло посмеялась над ним, «зачем ей нужно было приласкать его, подарив ему женщину, и тотчас вырвать из рук у него подарок так просто и обидно»[9]. И он понял, что овладевшее его душой «сильное и едкое ощущение» – не что иное, как «обида на судьбу за ее игру с ним»… Этот случай, вливший «первую каплю яда в только что початый кубок» его жизни, был прологом к настоящей эпопее «обид». Во всех дальнейших столкновениях с окружающими его людьми, всегда и везде, он неизменно чувствовал себя обиженным. Людская пошлость неизменно вызывала в его душе чувство обиды. Так, похоронив отца, он сидел во время поминального обеда безмолвный и угрюмый: его раздражала шумевшая вокруг него самодовольная толпа гостей. Он «с обидой в сердце смотрел на жирные губы и челюсти, жевавшие вкусные яства, и ему хотелось закричать и выгнать вон всех этих людей»