Читать Стажер. Система Иерархии

Все в мире происходит неожиданно. Приходит и происходит совсем не тогда когда ждут и ожидают, а тогда, когда судьба по своей немыслимой прихоти что-нибудь вытворит и перевернет все с ног на голову. Иногда улыбается, а иногда отворачивается. Но совсем редко бывает так, что невозможно разобраться, где удар, а где благословение и благоволение небес. Такие мысли посещают человека или в состоянии глубокого и всеобъемлющего счастья, когда мир стелется к твоим ногам, когда любимая девушка говорит тебе – «да», когда твой ребенок делает первый нетвердый шаг или же в часы ненастья, когда все валится на голову, когда клянешь все на свете. Но они никогда не приходят в обыкновенной будничной сутолоке, суетной мельтешне обыкновенных дней.

Я молча смотрел на гулко шумящую в провале перил черную воду и предавался данным размышлениям, тщетно и безуспешно старался хоть как-то в себе разобраться и утрясти. Но никак не получалось. Куда не сунься – везде одни тупики и ни одной спасительной лазейки. Все пути были у меня отрезаны, все кроме одного – самого последнего. И никто этот выбор, и этот шаг за человека не сможет ни сделать, ни пройти. Сколько не пытайся. Ладно, хватит. Я покрепче зажмурил глаза, сделал глубокий вдох, но тут налетевший с речного массива ветер, взметнувши в воздух мелкую водяную пыль и закружив в безудержной пляске, обжег лицо острой ледяной волной и туго, жестко толкнул в грудь. Я отшатнулся от этого неожиданного, сильного удара, и вот тут-то все и случилось. Судьба сделала свой выбор.

Кто нибудь другой на моем месте, непременно связал бы все это с мистикой, усматривая за всем этим злокозненные деяния всемогущих темных сил, или же, по причине скудности или отсутствия фантазии – коварных инопланетных агрессоров – кто-то другой, но только не я. Поскольку воспитывался строгими и взыскательными ко всякому свободо и инакомыслию родителями с самого малого и беспечного малолетства в характерном и всеобще повальном атеистическом духе давно канувшей в лету советской эпохи. Можно сказать, впитал вместе с октябряшным значком и пионерским галстуком веру во всемогущество и торжество человеческого разума. Вместе с идеей мира во всем мире. И скептически относился к подобным явлениям, стремясь все объяснить простым и понятным человеческим языком.

Новый порыв ветра отбросил меня от перил и вышвырнул прямо на проезжую часть. Я больно ударился, поскользнувшись на вылизанной бесчисленными шинами до стеклянного блеска дороге, и тяжело завалился на бок, не успев ни среагировать, ни даже крикнуть. Последнее что я почувствовал – тупой, приглушенный, словно бы ватный и ленивый удар проснувшегося с перепою исполина. Удар этот сопровождался непривычной, резкой какофонией оглушительно визжащих шин и вонью горелой резины. Последнее, что успело, запечатлеется в моем сознании – расширенные глаза летящего на меня водителя.

Ничего не было, совершенно ничего. Не было никакого светящегося туннеля, не было очереди из спешащих на тот свет душ. В таких делах я несведущ, но даже я, при всей своей дремучести знаю, что за нами кто-то там приходит, прилетает с арфой и пальмовой ветвью в руках. Или же, на худой конец, коптя и воняя серой и перегаром, взрывает землю у самых ног и на глазах у изумленной публики уволакивает за собой. Но все так же внезапно и закончилось. Сознание на мгновение померкло, всколыхнулось, как свеча на ветру, но в тот же миг снова вспыхнуло еще ярче.