Я сижу на своей постели в больнице. Ночь, в палате темно. На соседних койках сопят беременные соседки. Я понимаю – что-то не так. Постель подо мной мокрая. Я встаю и иду в туалет, который находится в коридоре отделения. Кругом тишина.
Через две минуты я уже бегу по длинным коридорам в поисках дежурного врача. Меня прошибает холодный пот, и я пытаюсь не паниковать. Но, пробегая весь коридор, не нахожу нужного кабинета. Делаю паузу, чтобы отдышаться, и пробегаю второй круг. Мне страшно. У меня отошли воды на тридцать седьмой неделе беременности.
Наконец глаза выхватывают надпись «дежурная медсестра» из пространства. Я настойчиво стучу.
Медсестра открывает дверь и выглядывает. У нее заспанный вид. Потирая глаза, она спрашивает с долей тревоги:
– Что у вас случилось, мамочка?
– Воды отошли.
– Точно?
Я отвечаю ей неровным голосом. Впервые в моей жизни что-то идёт не так. И я к этому не готова.
Меня отправляют в смотровой кабинет. Медсестра бежит за дежурным врачом.
В смотровом холодно. Очень холодно и неуютно. Я сажусь на край кушетки и осматриваю помещение. Над выходом из него я замечаю большую икону Божьей матери. По телу пробегает дрожь.
За дверью слышатся шаги. Это дежурный врач. Она заходит в кабинет и бросает на меня беспокойный взгляд. Ничего не говоря, врач берёт мою медицинскую карту и что-то ищет. Я внимательно слежу за ней взглядом и жду. Она врач, я ей доверяю. Ведь теперь я точно в безопасности.
Но через секунду моя безопасность становится призрачной. Доктор произносит себе под нос: «Плановое кесарево. Но я не умею делать кесарево».
Она выбегает из кабинета, оставляя меня с приподнятыми бровями. Сказать, что это звучало неожиданно – ничего не сказать. Но я не пугаюсь. Просто сижу и жду.
Проходит пятнадцать минут. Мои брови никак не опускаются на место. Потому что я по-прежнему сижу в смотровом кабинете одна.