Говорила бабушка: «Не сиди перед зеркалом ночью, в отражённый мир попадёшь», но Прохор давно об этом забыл.
С утра по дому разлился запах пирогов. Варвара настряпала. Прохор довольно водил носом, спрятавшись в углу за печкой.
– И что моя радость наготовила? – раздался басовитый голос Степана.
– Пироги для моего любимого, – ответила Варвара, и вся порозовела, когда Степан, обняв, поцеловал её в щёку.
– А Маришка где?
– Да вон, – Варвара кивнула на окно, – корову доила.
– Папа! – завизжала с порога Маришка. – Ты когда же из города вернулся? Я все глаза проглядела.
– Ночью, милая, – ответил Степан, сгребая дочь в охапку. – Спала ты уже, а вот и подарочек тебе.
Степан вытащил свёрток и протянул Маришке зеркало. Прохор аж высунулся из-за печки, да Мурка на него шикнула.
– Куда? – зашипела кошка. – Увидят тебя, худо будет.
Прохор юркнул обратно, но блестящее зеркальце с резной ручкой не шло из головы. Вечером, когда Маришка уснула, он забрался на окно и подставил звёздам сияющее стёклышко. Были звёзды в небе, а стали совсем близко.У Прохора на ладони.
Вскоре его так потянуло в сон, что домовой свернулся калачиком прямо на окне и уснул, только успев заметить, как рядом шевельнулся белый Муркин хвост, а в зеркале метнулась какая-то тень.
Проснулся на рассвете, принюхался, но уловил лишь запах пыли. Соскочил с окна и бегом в горницу. Ни пирогов, ни Варвары. Печь холодная. На столе грязная посуда с вечера.
Прохор глаза протёр. Чего только спросонок не померещится. А как протёр, так и ужаснулся. В углу за печкой паутина. Сколько же он проспал, что здесь всё пылью и паутиной заросло? Посмотрел на часы. Стоят. Вот тебе раз! Смахнул паутину веником, пригрозил пальцем невидимому пауку, а услышав тяжелые шаги, спрятался и притих.
– Варька! – голос Степана вроде и обычный, да только он ни в жизнь таким тоном жену не звал.
– Разорался-то чего, иду, – в ответ раздался голос Варвары, заспанный и ленивый.
– Самовар поставь.
Половицы жалобно стонали под ногами Варвары. Дверь болталась на петлях, и когда Степан распахнул её и вышел в сени, от скрипа у Прохора защипало в глазах.
Улучив момент, пока Варвара отправилась с ведром за водой, Прохор взбежал по лестнице наверх, там – в окошко, на руках повис и спрыгнул на задний двор, прокрался до угла.
Огляделся. Вроде бы и родной Старобыт, да всё не то. Из зарослей крапивы выглядывала покосившаяся баня. Ставни на окнах домов облупились. А кругом тишина, будто вся деревня спит. Петухи не кричат, коровы не мычат.
– Сколько лет живу, а домового первый раз вижу, – услышал Прохор за спиной. Обернулся – кошка. Прям как Мурка, только чёрная от ушей до кончика хвоста.
– Ты кто?
– Мурка, – ответила кошка, – для тебя Котофеевна. Хотя соседки поговаривали, что давно-давно бывал в наших краях домовой, но не здешний он был, а тамошний.
– Тамошний?
Кошка головой покачала.
– Вроде как сквозь окно пришёл, но надолго не задержался.
– А как же он ушёл? – заинтересовался Прохор.
«Уж не в отражённом ли я мире?»
– Не знаю, – мяукнула Котофеевна. – Как пришёл, видимо, так и ушёл.
– Где тут зеркало у вас имеется? Мне домой надо. Без домового всё хозяйство встанет.
Мурка по-кошачьи мягко засмеялась.
– А что ж ты делаешь на хозяйстве-то?