Белые ночи в июне придают Питеру особое очарование. Варвара любовалась красотой родного города, медленно прогуливаясь поздним вечером по Невскому. «Как мне всё-таки повезло, что я здесь родилась, – думала молодая женщина, – ведь доступно всё, о чём только может мечтать интеллигентный человек. Можно в любое время, когда захочется, сходить в Эрмитаж и бродить по бесконечным залам, забыв обо всём на свете. Восхищаться красотой загородных дворцов, сидеть с книжкой на скамейке Павловского парка. Ходить на премьеры в Мариинку. Да и сам город – это музей под открытым небом, где приятно часами гулять и рассматривать различные архитектурные детали».
Не радовало её только одно – проживание в родной питерской коммуналке. Варвара всегда поражалась – это надо же было так подобраться контингенту в её квартире. Не жильцы, а просто песня. Взять, к примеру, Константина. Он мог бы без проблем написать руководство «Как свести соседей в могилу за 10 дней». Молодой человек не ленился встать с первыми лучами солнца и запереться в ванной на целый час, невзирая на возмущение и крики остальных жильцов. А его нахальная рыжая такса сгрызла единственные приличные туфли Варвары. Периодически Константина навещали дамы, молодые или не очень, весьма сомнительного вида. Чем он занимался по жизни – загадка, этого никто не знал.
Однако Константин меркнул по сравнением со следующим персонажем – дедушкой Викентием Дормидонтовичем. Дедуля по возрасту, наверное, ещё Зимний брал. Он являлся профессором, разумеется, на пенсии и позиционировал себя как весьма эрудированного и начитанного человека, особенно если сравнивать с плебсом, проживающим в остальных комнатах коммуналки. Всё бы ничего, но был у профессора один серьезный недостаток, кроме редкой сварливости, – он приворовывал продукты. Спокойно мог отсыпать сахар или муку у своих небогатых соседей, которые были вынуждены убрать из шкафчиков на кухне продукты и хранить их в комнатах. А если, например, кто-то варил суп, то профессор пытался изловчиться и переложить мясо из чужой кастрюли в свою. Приходилось караулить, чтобы не лишиться обеда. Перевоспитанию профессор не поддавался, на обвинения реагировал агрессивно.
Анна Николаевна выглядела благообразной старушкой в снежно-белом платочке. Милой она казалась только с виду. Целыми днями бабушка всех критиковала и делала язвительные замечания, не гнушалась также и откровенными сплетнями, благо, что материал вокруг был богатый. Варвара старалась не появляться на кухне, когда там хозяйничала Анна Николаевна, чтобы не попасться ей на острый язык. Но поскольку старушка почти всё время что-то готовила, подгадать было трудно. Рано утром она уже хлопотала у плиты, варила щи или борщ, и все конфорки были заняты: на одной томился бульон, на второй тушилась капуста, а на третьей – пассировалась морковка. Остальным жильцам тут уже ловить было нечего. А в обед бабуля начинала готовить плов.
Вишенкой на торте были Боря, непонятый художник, и его гражданская жена Марина. Они, когда не занимались творчеством, на пару выпивали, громко выясняли отношения, а потом также бурно мирились.
Порой Варваре казалось, что кто-то хитрым образом собрал группу людей с плохой кармой и заселил их в данную коммунальную квартиру для искупления грехов.