⇚ На страницу книги

Читать Танцующий бог

Шрифт

Интервал

Книга пишется по миру, созданному моей женой, Мартиэль, и с ее помощью.

По звенящей струне над землей и богами,

Изумляя созвездий сияющий взор,

Небеса измеряя босыми ногами,

Нет, не шел – танцевал необычный жонглер.

И смотрели насмешливо братья и сестры:

Мол, в семье Всемогущих завелся чудак,

Бог бездомных талантов и таборов пестрых,

Искрометное солнце шутов и бродяг.

Мчатся звезды под ногой

В синь вселенского колодца.

Благолепие богов

Ни к чему Канатоходцу.

Шут, поэт, игрок –

Ненормальный бог.

Он – невидимый дух балаганных веселий,

Шумный праздник арены – его торжество.

У актера в глазах и в груди менестреля

Не остынет волшебное пламя его.

И звенит, не смолкая, безумное скерцо,

Где скользит по струне удивительный бог.

Капли крови его беспокойного сердца –

Чародеи подмостков и дети дорог.

Неохота падать вниз,

Если к звездам был так близко:

Каждый шаг – для жизни риск,

Только жизнь – не жизнь без риска.

Эй, жонглер, держись, –

Это наша жизнь!

Самоцветы сердец рассыпая, – не жалко, –

Учат петь и мечтать этот будничный мир

Стихотворец и мим, музыкант и гадалка,

Акробат, танцовщица, певец и факир.

Звездным блеском их душ зачарованный зритель

То кидается в смех, то в безудержный плач.

Это между сердцами натянуты нити,

По которым танцует Небесный Циркач.

Покидает души страх,

Тает злоба, боль уходит.

Начинается Игра:

С нами Бог-Канатоходец!

Шут, поэт, игрок –

Ненормальный бог!

(Мартиэль)

Пролог

Последняя завеса преодолевалась почему-то очень тяжело, словно поставленный неведомо кем ради какой-то своей цели рубеж. Она искрилась крохотными огоньками, ускользала, сворачивалась в небольшие вихри, меняющиеся друг с другом местами с дикой скоростью, стараясь не пропустить блудного принципа Разума, с очень большой неохотой поддаваясь давлению. Возникло даже подозрение, что эту завесу установили специально для того, чтобы не дать ему вернуться – именно ему, никому иному. Так это или нет он не знал, но на всякий случай насторожился.

Еще один, последний рывок – и завеса преодолена. В глаза брызнуло солнечным светом, и Танан едва заметно улыбнулся. Наконец-то дома! Как же долго он отсутствовал, как соскучился по Дэлоуэ! Впрочем, неизвестно как сейчас называют этот мир, каждая раса придумывала ему свое название и считала единственно верным. Однако для самого принципа Разума именно это название, Дэлоуэ, было родным и привычным.

Интересно, сколько времени здесь прошло? Ведь время – вещь весьма относительная. Каким стал мир? Удалось ли его собратьям сделать то, что должны были? Приблизился ли мир к Переходу, о котором они так мечтали? Трудно сказать, надо вначале поглядеть, что здесь и как.

Где-то в неведомой дали изменилась картина мира, и в ней медленно проявился образ канатоходца в сине-черно-серебряном трико, идущего по почти невидимому канату, натянутому между звезд. Он жонглировал пылающими сферами и радостно смеялся. Никто из принципов и соответствий, которых жители мира по невежественности считали богами, не заметил пришельца, они занимались своими делами и не имели времени на то, что полагали неважным. А обычные люди и нелюди тем более ничего не поняли. Только внезапно в разбросанных по миру четырех великих книгах полыхнули огнем несколько строк, однако этого никто не заметил, поскольку книги были запечатаны заклятием, сплетенным в незапамятные времена. Их нынешние владельцы давно не пытались открыть древние фолианты, полагая, что это невозможно. А если кто-то и пытался, то безрезультатно. Даже немногочисленным чародеям это не удавалось, что уж тут говорить об остальных. Но энергетическая картина мира изменилась, и изменилась очень сильно. Наступила новая эпоха, однако этого опять же никто не заметил.