– Как Вас представить? – спрашивает девушка, модератор круглого стола, листая сценарий.
– Как-нибудь попроще. Можно просто отец Александр.
– Ну, что Вы? Разве так можно? Видите, как много людей собралось? – девушка кивает в сторону переполненного зала. – И каждого надо заинтересовать!
Я понимаю, что институт впервые пригласил священника для общения со студентами, и теперь важно не ударить в грязь лицом. Тем более, что в первом ряду сидит проректор, который до сих пор сомневается, надо ли было пускать меня в «огород»?
– Маша про Вас мне все написала! – девушка листает блокнот. – Только не могу найти. Где же это? Ах, да. Вот! Нашла!
Она ловко загибает лист и медленно, почти по слогам, читает:
– Протоиерей, член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви, ключарь Успенского кафедрального собора, писатель, кандидат исторических наук, лауреат Всероссийской премии «Просвещение через книгу», председатель Епархиальной комиссии по канонизации…
Последнее слово дается особенно тяжело, и я ее останавливаю.
– И Вы думаете, что после всего этого кто-то захочет со мной поговорить?
– Почему?
– Потому что это похоже на некролог. Что же интересного может рассказать покойник?
Девушка улыбается.
– И как тогда Вас представить?
– Скажите: священник, историк, писатель. Там разберемся.
– Скажите, Вы – либерал или патриот?
Женщина средних лет с интересом смотрит мне в глаза.
– Христианин.
– Ну, это понятно. А Вы за демократию или за монархию?
– Я за Евангелие и за Церковь.
– В каком смысле? – удивляется женщина.
– В том смысле, что не надо тянуть Церковь на свою сторону, в разные лагеря. А надо дать ей мыслить, говорить на своем языке – языке Евангелия.
– Это как?
– Например, перестать делить христиан на патриотов и либералов. Потому что таких слов и людей в Евангелии нет.
– А какие есть?
– Например, есть мытари и фарисеи.
– Да, слышала, – соглашается женщина. – Только причем тут они?
Собеседница устало машет рукой.
– Вот то-то и оно. Христос говорит об одном, а мы о другом. Так и живем.
– Зачем крестите малыша?
Молодая мама, двадцати с небольшим лет, растерянно смотрит на меня, затем на сыночка и неуверенно отвечает.
– Чтобы не болел.
– А еще?
– Чтобы учился хорошо.
Женщина смущенно улыбается, а я стою и молчу, в ожидании третьей попытки.
– Ну, чтобы у него, вообще, все сложилось.