– Навались, йотуново дерьмо, быстрее! Гребите!
Весла, треща и сгибаясь, вспенили холодную воду, соленые брызги полетели на разгоряченные спины и затылки.
– Давай! И-раз! И-раз! И-раз! … Они что там, героями себя почувствовали? – Кнуд рефлекторно пригнулся, стараясь стать тоньше кормового штевня. Поймать спиной стрелу ему явно не хотелось. – Фритьеф! Что случилось то?
Гигант встал рядом, удерживая наготове щит, чтоб в случае чего прикрыть кормчего.
– Да ерунда, ничего страшного, – казалось, нашего ветерана ни что не могло вывести из себя. Конечно, если забыть недавние события! Он невозмутимо скосил глаза на плюхнувшуюся в паре метров от борта стрелу, следующую поймал на щит. – Оказалось, что половины местных мужиков в деревне не было… А когда увидели дым – прибежали.
– И чего? – седые, косматые брови кормчего взлетели на лоб. Он даже оглянулся через плечо, но тут же заголосил опять. – А ну не спать, бру́минги беременные, и-раз! И-раз! – и опять Фритьефу: – То есть мы что, сейчас от мужичья убегаем?
– Да… Так получилось, – Фритьеф раздраженно дернул плечом, – мы уже грузились, большинство парней на борту была. Не высаживаться же заново?
– Почему нет то? – взвился Кнуд. – Теперь эти пахари будет считать, что орков отогнали?
Фритьеф промолчал, лишь покосившись на подошедшего Сигмунда.
– Это я дал команду отплывать, – негромко обронил наш форинг, – какой смысл разворачиваться? Добычу мы взяли. Думаешь, по второму разу в деревню зайдем, еще столько же будет?
Кормчий в запале хотел что-то возразить, но справился с нервами, с натугой сглотнул.
– Нормально хоть взяли на этот раз? – спросил он уже тише.
Фритьеф оглянулся, на несколько мешков, сваленных под мачтой, на пару овечьих и свиную тушу, взглянул на Сигмунда … и промолчал.
Сигмунд тоже хранил молчание.
– Ну хоть мяса поедим, – философски заметил Кнуд. – Давай, парни, и-раз! Еще немного и парус поставим.
Наконец с хлопком развернулся парус, и тут же, увлекаемый силой ветра наш «дракон моря»1 изрядно прибавил скорости.
– Суши весла, обормоты! – прокаркал Кнуд.
Я втянул пяти с лишним метровую жердину весла внутрь корабля, положил вдоль борта, устало взглянул на ладони.
– Асгейр! – резанул уши вопль в спину. – Или как там нашего ублюдка? Подскажите, ребята все никак не запомню.
Скрипнул зубами: начинается. Вздохнул тяжко: как же я от этого устал! … И ведь не соскочишь, в шутку не обратишь, и игнорировать нельзя – в этом коллективе прощенные оскорбления ставят крест на авторитете. А дальше? Прямой путь на берег, и забиться в медвежий угол, где тебя никто не знает… Только найди такой на маленьком Орочьем острове! А главное – для меня тогда уж лучше прям сейчас: головой вниз за борт, и не барахтаться. Так что…
Рывком вскочил на ноги, развернулся.
– Типа пошутил, Бо́лли? Или в натуре с памятью херово? Зачем тогда в море поперся, склеротик?
Как всегда, когда я, забываясь переходил на родные ругательства оппонент на секунду потерялся. Он тряхнул головой, словно собака после купанья, от чего заплетенные в кучу косичек длинные светлые волосы рассыпались из узла.
– Свой поганый людской язык прибереги для сородичей, ублюдок. Из-за тебя, между прочим, мы только что потеряли хорошего парня!