Человек медленно слизнул кровь с лезвия ножа.
Красная, горячая…
Такая живая, такая настоящая…
А вот он – нет.
Все видят только внешнюю оболочку. Красивую, очаровательную, но пустую и мертвую вот уже несколько лет…
За что?
Так кричала эта девчонка.
За что… вечный вопрос, на который никогда и ни у кого нет ответа!
А за что с ним поступили именно так?
За что его убили? За что? Он ходит, разговаривает, даже улыбается, но это – внешность, а внутри все давно уже умерло. Давно…
Голова начала болеть, и человек еще раз облизнул клинок. Это помогло.
Прикус крови на губах, то ли чужой, то ли своей… ах, неважно. Лишь бы эта ужасная боль хоть ненадолго унялась, приразжала свои когти…
Завтра человек будет выглядеть так же, как и сегодня, и вчера, никто ничего не заподозрит. Но вот это время – его! И никто не покусится на пару оставшихся минут. Всего пара минут, в которые он может выглядеть самим собой. Пара минут, когда боль еще не запускает когти в податливое тело, когда не надо носить маску, когда можно расслабиться и улыбнуться.
Половина Ативерны поседела бы, увидев эту улыбку. Безумную. Откровенно страшную. Убийца наслаждался, глядя на распростертое перед ним тело. Почти экстаз. Почти оргазм.
Не жаль?
Нет, никого не жаль. Его никто не пожалел, ну так пусть поплатятся за свои подлости!
Истекают последние секунды.
– Ваша светлость, карета подана…
Человек кивает и выходит из темного переулка. Проходит пару улиц неспешным шагом, садится в карету.
Доски с дверей уберут потом, когда они окажутся на центральных улицах. Потом…
У убийцы есть доверенные люди. Они знают многое, они помогают загонять жертву…. Забавно.
Он словно на охоте с верными псами. Загонной охоте на самую вкусную и сладкую дичь – человека. Мысль смешит убийцу так, что с губ срывается единственный искренний смешок. Горький, едкий, словно кора с хинного дерева. Потом он себе уже такого не позволит.
Только сейчас, пока не слышит никто, кроме троих доверенных людей.
Убийца возвращается к нормальной жизни.
Его зверь сыт. Он наелся свежего мяса.
Надолго ли?
Кто знает…
– Мам!
Лиля оторвалась от книги и посмотрела на дочь.
– Да, солнце мое.
Миранда Кэтрин Иртон, которая успела вытянуться и стать очаровательным большеглазым подростком с гривой черных волос, была чем-то расстроена. Определенно. Давно уже не было, чтобы дочь бросалась на шею, прижималась и зарывалась лицом в материнское платье. Ох, давно… Она же взрослая! Скоро замуж, вот, надо уметь себя подать…
– Мама!!!
А вот случилось. И Лиля прижимала к себе малявку. Да, малявку, потому что для нее Мири всегда останется дочкой, малышкой, ее солнышком, которое в любой ситуации надо защищать.
Когда, по мнению родителей, взрослеют дети?
Никогда.
– Мири, что случилось?
Лиля гладила дочь по черным волосам, а мысли были простые.
Все живы, все здоровы, значит, ничего трагичного не происходит. Вообще, имелся только один человек, за которого Лиля действительно переживала, и который не пребывал постоянно у нее на глазах. За всех остальных она была спокойна, всех видела с утра.