(В темноте тикают часы и кто-то водит смычком скрипке, исторгая печальные звуки. Свет зажигается в гостиной ШЕРЛОКА ХОЛМСА и ДОКТОРА ВАТСОНА. Скрипку мучает ХОЛМС. ВАТСОН пытается читать газету, но занятие ХОЛМСА все больше его раздражает).
ВАТСОН (не в силах сдерживаться). Святой Боже, Холмс, вас не затруднит это прекратить?
ХОЛМС. Прекратить что, Ватсон?
ВАТСОН. Прекратите мучать этот несчастный инструмент и скажите мне, что занимает ваши мысли. В противном случае я на полном серьезе рассмотрю намерение вырвать из ваших рук эту чертову хреновину и выбросить на улицу. Такие звуки выводят меня из себя.
ХОЛМС. Да, но не странно ли, Ватсон, что один и тот же набор вроде бы случайных звуков может успокаивать и странным образом умиротворять того, который эти звуки создает, и одновременно доводить чуть ли не до безумия обычно спокойного и уравновешенного человека, который не имеет отношения к их созданию? И однако, если бы источником этих звуков были вы, а мне пришлось бы сидеть и слушать их, тогда, без всякого сомнения, именно я вышел бы из себя. Субъективизм, знаете ли. Процесс создания меняет восприятие.
ВАТСОН. Не лучше ли вам поделиться со мной подробностями дела, которое вы сейчас расследуете?
ХОЛМС. Старый добрый Ватсон. Вы знаете меня лучше, чем я знаю себя сам, по крайней мере, в некоторых аспектах, и, должен признаться, это правда, есть нечто такое, что ставит меня в тупик, но я боюсь, что ваше предположение о существовании дела, которое я расследую, пусть и представляется вполне логичным, как обычно, абсолютно неправильное. Потому что в настоящий момент мои мысли занимает очень личный вопрос.
ВАТСОН. Ох. Да, в таком случае, как я понимаю, нет у меня права вдаваться в подробности.
ХОЛМС. Благодарю, Ватсон. Я ценю вашу тактичность.
(Пауза. Тикают часы. ХОЛМС собирается провести смычком по струнам скрипки).
ВАТСОН. Хотя это чертовски странно, надеюсь, вы простите меня за эти слова, потому что, знаете ли, Холмс, похоже, никогда раньше личных проблем у вас не было, ведь так?
ХОЛМС. Это правда, не было. Как практически не было и личной жизни, а если проблемы и возникали, личного характера, я не обращал на них особого внимания, потому что гораздо больше меня интересовали другого рода проблемы, профессиональные, дедуктивные. Кто что кому сделал, где, когда, чем и почему. Тем не менее, мне приятно, что вы волнуетесь обо мне.
ВАТСОН. Разумеется, я волнуюсь о вас. Я волнуюсь, что кто-то ворвется сюда и задушит вас, чтобы эти крайне неприятные скрипичные звуки более не разносились окрест. И знаете, Холмс, если у вас есть желание обсудить какую-то проблему более личного характера…
ХОЛМС. Такого желания у меня нет.
ВАТСОН. Конечно. Очень хорошо понимаю. Больше ничего не говорю. Но если вы…
ХОЛМС. Вы обо всем узнаете первым.
ВАТСОН. Благодарю.
(Пауза. ВАТСОН возвращается к газете. ХОЛМС водит смычком по струнам, исторгая из скрипки еще более отвратительные звуки. Ватсон все сильнее мнет газету в кулаках, его раздражение нарастает. Наконец, Холмс перестает играть