Глава 1
Весенний апельсиновый ветер или «Basico»
– Я покончу с собой! Устала, ненавижу, – старик сидел на кухне и пил чай, когда эти слова пролетели где-то в коридоре и взметнулись наверх. Сначала хлопнула дверь внизу, затем – наверху.
Через минуту на пороге кухни появилась женщина лет сорока. Светлые волосы выбились из хвоста, в глазах не было ничего, кроме желания сделать ровно то же, что услышал мужчина.
– Привет, пап, – сумка полетела в угол кухни, сама женщина прошла к раковине и набрала воды. Вздохнула. – Ее не пригласили на выпускной. И даже объяснили почему.
Старик молча смотрел на дочь. Они были похожи: оба невысокие, поджарые – словно по ним снимали мерки для эталонов. В футболке и джинсах он не выглядел на свои восемьдесят. Улыбка не сошла с его лица и на этот раз.
– И как же? – голос был тихим.
– Он, мелкий мерзавец, сказал, что она «не вышла фигурой», и поэтому он не будет танцевать с ней. А еще ее приняли в универ, – женщина выдохнула, переместилась к холодильнику и изучила его изнутри. – Еду закажу. Будешь ризотто? Пап?
Но папа уже поднимался к внучке.
Он не стал церемониться и сразу вошел. Девушка сидела в кресле напротив двери, поджав ноги. При виде вошедшего старика она вновь зарыдала:
– Уйди, я все равно покончу с собой. Вы мне не помешаете, – она размазала слезы. – Уходи.
Дед же молча закрыл дверь и прислонился к ней. Сложил руки на груди и попросил:
– София Константиновна, встань, пожалуйста, в центр комнаты. И кричать бесполезно на меня, – он вынул слуховой аппарат и положил его в карман.
Минута ушла на то, чтобы София наконец поднялась, подошла к деду и вернула устройство на место.
– О, ты что-то сказала, дорогая? – старик ожил словно только что включенный робот.
Слабое подобие улыбки всколыхнуло губы девушки. Она встала под лучи испанского солнца и оказалась почти в центре просторной комнаты. Дед внимательно ее разглядывал, будто выбирал себе спутницу жизни. Ну, или хотя бы домработницу в надежде поразвлечься с ней.
– Ну да, не Дюймовочка. И волосы как у матери. И руки – отца. А где он, кстати?
Через секунду София лежала на кровати и содрогалась от рыданий. Дед же спокойно прошел к креслу, придвинул к кровати и сел.
– Я обижен! – он действительно поднял голос. – И возмущен. Почему я не могу оценить свою родную внучку, единственную, а какая-то мелочь может? Нет, ну почему, не понимаю.
Минут пять-семь оба молчали. Только подросток иногда всхлипывала и шмыгала носом. Затем повернулась к старику.
– Деда, это было обидно, – София села на кровати и повернулась к старику. Спокойный ровный голос, словно диктор готовится продолжать читать новости.
– И мне обидно, когда на реплики какого-то молокососа моя любимая внучка так реагирует, – старик от возмущения стукнул кулаком по подлокотнику и вновь сжал пальцы в замок. – Так… так непонятно как.
– Ну просто… – София явно подбирала слова. – Просто он видел мое последнее выступление. Ну, в кружке, помнишь, говорила?
Дед кивнул и улыбнулся.
– Я там упала. Запуталась. Это все так… так не для меня. Вы вон какие с мамой. А я. У меня ничего не получается, – девушка готова была заплакать, но сдержалась в последний момент. Лишь глаза покраснели от напряжения и возмущения.