Читать Судьбы суровый матерьял…
Шрифт
Интервал
В авторской редакции
© Брюховецкий В., стихи, 2022
© «Знакъ», макет, 2022
И детство мое, загорелое детство…
Баллада о коксе
Я сам ворую кокс и сам его вожу.
Он легкий и мешок я довезти могу.
Я просыпаюсь в пять и сонный ухожу
К товарным поездам, идущим сквозь пургу.
Охранники меня приметили давно,
И как-то раз, поймав, один из них сказал:
– Ты приходи, малец, когда еще темно,
И черный не бери. – И кокс мне показал.
И указал тупик с вагонами в снегу,
И показал вагон, горбатый от угля…
Я приходил к нему завернутый в пургу
В тот час, когда в зарю вот-вот влетит земля.
В морозном январе тот маленький мешок
Нам поставлял тепла на три-четыре дня.
Хороший человек придумал этот кокс,
Придумал и не знал – как выручил меня!
И вижу как сейчас: плита раскалена,
И я учу букварь в уютной тишине,
И мысль моя чиста, и жизнь моя ясна,
И Главный Прокурор не знает обо мне.
Фотография
Мы идем на базар – Колька, Юрка и я…
Нам на долгую жизнь от базара осталась,
Словно высшая милость, великая малость —
Фотоснимок. Эпоха! Кусок бытия.
…Мы стоим на подмостках средь белых холстов,
Три осколка войны, три песчинки России.
И фотограф прикрыл наши ноги босые
Самодельным венком из бумажных цветов.
А за стенами солнце и крики детей,
И тяжелая ругань, и воздух сопревший,
И пустые штанины – теперь их всё меньше —
И тележные скрипы, и дух лошадей.
Здесь, на этом базаре, сапожник-карел,
Наш сосед, посылая проклятия Богу,
Продал три сапога. Все на правую ногу.
Он в то лето под осень от водки сгорел…
Мы бродили меж тощей и сытой возни,
Мы смотрели, как пьют, как воруют цыганки.
Вся огромная жизнь! И с лица, и с изнанки…
Кто там думал о нас в те нелегкие дни?
Да никто! Но остался кусок бытия,
И остался фотограф, дарующий милость,
И стена из холстов, за которой дымилась,
Как на сцене огромной, планета моя.
И случится – когда подступает покой,
Я беру это фото, как пропуск в те годы,
Где на шумных базарах сходились народы,
И холсты, словно полог, срывая рукой,
Я вхожу на базар. Я иду и смотрю…
Солнце
1.
Оно – по стеклам, по крылечку,
По старым слегам на шесток
Перетекло,
Потом овечку,
Потом коня точеный бок
Позолотило, развернуло
К себе подсолнух, а потом
Как будто жаром потянуло
И тополь шевельнул листом;
Стекла роса на кончик стали
Косы, почуявшей светло,
И согреваться руки стали,
И сделалось ногам тепло.
И очарованный соседством
С огнем, пробившим облака,
Я и не знал, что это действо
Мне детство дарит на века.
2.
В небе коршун высокий, скирда на подворье,
На заборе качается хмель во хмелю,
Крепко меченный оспой корявой и корью,
Я картошку печеную крупно солю.
Солнце вязнет в кустах. Переполнены кадки.
Стриж застыл на лету и повис в проводах
Нотным черным крючком. Наш сосед на трехрядке,
Не спеша, подбирает лады на ладах.
Что за новая песня, о чем и откуда?
Как он звуки стыкует и вяжет слова?
Всё яснее мотив, всё доступнее чудо,
Всё светлей и печальней моя голова.
Я не знаю еще, что запомню всё это
На всю жизнь, навсегда, до известной реки…
Дышит медом высокое жаркое лето,
О прошедшей войне говорят мужики.
Кони, звякая сталью, идут с водопоя,
Золотою свечою стоит благодать,
И любая мечта, и желанье любое —
Всё исполнится, только успей загадать.
Родник
Звезд вечерние тени
На вечернем лугу.
Упаду на колени —
Припаду к роднику.
Я над ним, как над бездной,