– Воу, воу, полегче, Фролова! Это вот это что ли и есть твоя «страшненькая сестричка»? – разворачивает привычную клоунаду Пех, закатывая глаза и хватаясь за сердце.
Стоит ещё на краю бассейна дома Фроловых, шатается. Не удивлюсь, если рухнет в воду, дебил.
Но вообще я бы тоже сейчас схватился, но не за сердце, а за ширинку. Ибо член мой, предатель, совершенно неожиданно реагирует на смущённо вскакивающую с деревянного лежака охрененную девчонку весьма приветливо. Он дергается и бодро поднимает голову, будто собирается познакомиться с ней ближе прямо здесь и сейчас. С чего бы это? Я разве малолетка с недотрахом? Приходилось видеть девок в купальниках, и не один раз. Да и Фролову я жарил всю ночь без остановки. Поэтому столь странная реакция меня удивляет. Найти ей объяснение сложно.
Хотя девчонка хороша. Свеженькая вся, натуральная. Видно, что ещё не успела по примеру старшей сводной сестры воспользоваться последними достижениями косметологии. А ей и не надо: попка упруга как орех, сиськи тугие, тяжёлые – мне даже отсюда видно.
Смотрю и ловлю себя на том, что выгляжу маньяком. Разве только слюна изо рта не капает. Облизываюсь. Жаль, мысленно. Она ловит мой голодный взгляд на себе, вспыхивает и соображает, наконец, завернуться в полотенце поплотнее.
– Она мне не сестра, Пехов! Я уже говорила! – пищит Фролова пронзительно. Голос мне её никогда не нравился. Я аж сморщился. – Просто отчим откопал на какой-то помойке свою бракованную дочурку.
«Бракованная дочурка» закусывает пухлую губу и явно сдерживается, чтобы не ответить. Дается ей это трудно. Видно, что девчонка хочет огрызнуться, но сейчас молчит, только кидает на свою «сестричку» затравленный злой взгляд. Ну и нас с Пехом заодно цепляет. По касательной.
– Ну это ты зря, Ленка. Малышка зачётная, – не соглашается с хозяйкой дома, где мы зависли со вчерашней ночи, мой друг и окидывает растерявшуюся жертву жадным взглядом.
Почему-то мне это не нравится, и я злюсь. С хрена ли он вообще смотрит на нее так, будто хочет? Хотя почему будто? Он явно хочет и даже не скрывает этого.
– Как, говоришь, тебя зовут, детка? – он делает шаг к перепуганной девчонке, и та срывается с места, как укушенная.
Ноги длиннющие. Стройные. Вижу их на своих плечах отчётливо…
Она в мгновение скрывается в доме, захлопнув за собой дверь. Фролова аж вздрагивает от резкого звука.
А потом начинает ржать так, что её карканье режет слух. Кривлюсь от острой неприязни, которую в этот момент испытываю. Как я мог на неё залезть ночью? Где были мои глаза? Или подействовал закон, что некрасивых женщин не бывает, бывает мало пойла? Скорее всего. Мерзко во рту и на душе. Хочется ещё раз сходить в душ. Отмыться от вчерашней ночи, которая случилась по ошибке. Пить надо прекращать.
– Видишь, Пех, она дикая совсем, – радуется Фролова чужому позору и скидывает с себя халат.
Под ним пара ниток, изображающих купальник, но меня это не трогает ни капли. Мозг помнит новый, до дрожи возбуждающий образ, который перебивает даже трехчасовой трах – примерно столько в общей сложности длился ночной марафон с Фроловой.
– Дикая, но не страшная. Я б ей вдул, – спорит Пех, а мне хочется кинуть и друга, и Ленку в бассейн, чтоб заткнулись.