На последней парте сидела в полном одиночестве рыжеволосая девушка. Её карие глаза смотрели вниз в пустую тетрадку. Длинные волосы наполовину закрывали её и без того невидное лицо.
Аида с детства была глубоко замкнутым и закомплексованным человеком. Ей всегда казалось, что её не любят ни сверстники, ни родители. Девушка была обижена даже на своего отца и свою мать. Ей казалось, что они уделяют ей мало внимания и любят только её младшую сестру, у которой всегда всё получалось и которой всегда все восхищались и гордились. «Вечно всё ей!» – с горечью восклицала про себя Аида.
Родители ни раз пытались говорить с ней, так как чувствовали, что с их девочкой происходит что-то не то. Но Аида отказывалась кого-либо понимать, словно ей нравилось чувствовать себя несчастной и обиженной всеми.
С подругами у неё складывались отношения только тогда, когда у тех бывало подавленное состояние, и что-то не ладилось в жизни. Как только у девочек настроение поднималось, Аида начинала обижаться то ли на них, то ли на себя саму.
И вот, девушка который день терялась в толпе студентов. Все вокруг о чём-то шумно разговаривали и ещё по-детски громко и непринуждённо смеялись. А она забивалась одна в углу на последней парте и там себя чувствовала вполне уютно.
Шутки слышались отовсюду. «Почему я тоже так не шучу? Вот та девушка, что так весело болтает с самым красивым юношей нашей группы – почему я не на её месте? И, казалось бы, чем я её хуже? В ней нет ничего особенного. Она такая же лицемерка, как и все остальные» – думала Аида.
Той девушкой была я. Я нравилась не всем. Через чур громко смеялась и выглядела счастливой. Эта, на первый взгляд, детская открытость раздражала многих. Раздражала она и Аиду. Во мне улыбалось всё: и жёлтые, как солнышко, волосы, и искорки голубых глаз, и веснушки на носу.
Я была мила, а Аида красива. Глаза неулыбчивой девушки были тёмными и такими задумчиво красивыми, что могли бы притягивать по долгу чужие взгляды, если бы не общая мрачность в её лице и теле.
Мы были похожи своими внутренними мироощущениями, только пока этого не понимали. Я была творческой личностью. Всегда находила место для страданий. Но чужим людям не хотела этого показывать, поэтому играла и играла, как самая настоящая актриса. Хотя немного и переигрывала. Некоторые люди верили мне, а некоторые нет. Поэтому в моих отношениях с людьми в основном преобладала неискренность.
Я постоянно занималась поиском себя, но никак не могла «себя в себе» найти. Поэтому постоянно испытывала чувства одиночества и неудовлетворённости своей жизнью. У меня, как и у Аиды, были проблемы во взаимоотношения с людьми. С двумя отличиями: первое – все вокруг думали, что у меня этих проблем не было, второе – я заглушала их творчеством: писала рассказы.
Кроме того, у нас была ещё одна общая черта – мы постоянно находились в состоянии неразделённой любви. Что мне, что Аиде хотелось любви, но обе мы её боялись. Мы с подругой были избалованны родительской любовью, потому так боялись что-то в своей жизни менять. Поэтому любые любовные страдания были неким выходом из сложившегося положения.
Учебный год пролетел так быстро, словно его и не было. И, правильно, с возрастом время начинает ощущаться не так, как в детстве.