– Свет, просыпайся! На пару опоздаешь! – я подскакиваю на кровати, не открывая глаза откидываю одеяло, и пытаясь быстро вскочить на ноги, вдруг падаю, запутавшись в простыне.
Слышу звонкий заливистый смех Аньки и грубый басистый, самый родной и пробирающий до самых косточек хохот другого человека. Что он тут делает с утра пораньше, ума не приложу, но сказать, что я ему не рада не могу. Я всегда ему рада. Всегда, на протяжении 15 лет…
Потому что это Лешка Синицын. Моя Синица, которая "в руке" у моей подруги, а для меня он всегда "в небе"…
Я – Светлана Липатова. И я безнадёжно и безответно влюблена в своего друга детства.
– Синица, ты с дуба рухнул? Чего ты тут делаешь с утра пораньше? – смотрю на смеющуюся физиономию Лешки, потом на Анькину: – А ты чего в пижаме до сих пор? Твой грозный шеф совсем, смотрю, тебя распустил? Думаешь, пожалел, телефон купил, так и опаздывать теперь можно?
Я совершенно ничего не понимая, мечусь по комнате в поисках полотенца, чтобы успеть сгонять в душ, а эти олухи сидят и ржут.
– Свет, расслабься! Не нужно тебе в универ – сегодня суббота! – и снова ржач.
– Да ну вас! Придурки! – Я обиженно бросаю в Лёшку полотенце и заваливаюсь обратно в кровать – досыпать.
Но где уж тут уснуть, когда Синица решил вспомнить детство и запрыгнул поверх накинутого мной одеяла и стал через него меня щекотать.
Щекотки – моя уязвимая сторона. Я верещу и толкаюсь всём, чем только могу, чтобы скинуть его с себя. Но он сильнее и большинство движений у него получается гасить своими руками и каменным прессом. Но однажды всё же ловкость (или удача) ему изменила, и один из моих "брыканий" попадает точно "в цель". Ну, конечно, я туда не целилась, но однако же попала.
Хватка на моём теле в миг ослабла и послышался хриплый полустон-полурык.
– Липка, блин…
А я что? Я ничего. Он сам первый полез. Но всё же жаль его. Выныриваю из одеяла и так стыдно смотреть, как из-за меня парень согнулся и тихо матерится. Что конкретно говорит мне не слышно, но по губам читается.
– Прости, Леш! – искренне говорю я, но сразу же добавляю: – Но ты сам виноват! Знаешь ведь, что боюсь щекотки.
Лешка долго обижаться на меня никогда не умел, сколько себя помню, я постоянно чудила, и ему часто из-за меня доставалось, но он всегда прощал меня и никогда не вспоминал мои косяки и "не тыкал носом" в мои промахи. Может за это я и полюбила его?.. Не знаю точно, но это наверняка тоже повлияло.
– Просто "прости"? Липка, ты возможно меня сейчас без детей в будущем оставила, и ты так просто хочешь отвертеться? – вот не пойму, шутит или нет? Похоже, что всё-таки шутит. Ага! Решил в желания поиграть?
– Давай исполняй три желания, – ну точно! Эх, Лешка, как же ты предсказуем!
– А чего всего три? Может давай тридцать три? – с поддельной обидой ответила ему, поддерживая наш обычный диалог.
– Не, тридцать три – это слишком много, ты пока исполнять будешь, ещё сто раз накосячишь, и я собьюсь со счета, – и снова ржёт.
– Ну ладно, давай уже свои желания! По-быстрому исполню и спать лягу. Что там у тебя: прокукарекать под столом или стишок рассказать на стуле?
Лешка вдруг как-то хитро заулыбался, словно что-то задумал, но сказал только:
– Я не так примитивен, Липка! Да и мы уже давно не дети. Первое желание: поцелуй меня!