⇚ На страницу книги

Читать Ведьма

Шрифт
Интервал




ГЛАВА ПЕРВАЯ


– Как же ты вытянулся за эту зиму, – улыбается пани Фелиция, разглядывая Марека. – Как возмужал! Да ты уже совсем взрослый, Марек!

Пани Фелиция не может удержаться, тянется через стол и ерошит племяннику волосы.

– Ну что вы тетушка, право, не нужно, – хмурится Марек и откидывает назад упавшую на глаза челку.

На столе горит лампа с апельсинового цвета матерчатым абажуром с бахромой. Из сумрака в круг света выходит Грася со старым медным самоваром фабрики Ферже, украшенным гербом с орлом и оттисками. К цветущему жасмину примешивается вкусный запах древесного дымка, и Мареку сразу вспоминаются другие летние вечера за этим застеленным льняной скатертью просторным столом в доме пани Фелиции. Ему вспоминается, как Грася в темном платье по щиколотку и белом фартуке с кружевной отделкой так же, как сейчас вносила на вытянутых руках медный самовар, а за окнами догорал вишневый закат, или стучал по кровле дождь, а бывало к оконным стеклам так плотно прилегал туман, что не было видно ни соснового бора, ни самой ограды палисадника.

С конфорки самовара Грася снимает фарфоровый заварочный чайник и сперва наливает в чашки густой и черный, как деготь, пахнущий мятой и чабрецом чай, а после разбавляет его кипятком из самовара.

– Спасибо, душечка, – благодарит горничную пани Фелиция.

– Я сию минуту пирожки принесу, – говорит Грася и неслышно уходит.

В большом доме пани Фелиции обычно служат две горничные. Но час уже поздний, и другую горничную, Алишу, тетушка велела не будить.

Створки всех трех окон в гостиной распахнуты наружу, в густой сиреневой темноте подле дома стоят кусты жасмина, в палисаднике трещат цикады, ситцевые занавески на окнах ходят туда-сюда от легкого движения ночного воздуха.

Марек придвигает по скатерти чашку ближе к себе. Берет щипцами колотый сахар из сахарницы, роняет в чашку и размешивает мельхиоровой ложкой. Сдувает в сторону пар, осторожно отхлебывает из чашки, конечно, обжигается и ставит чашку обратно на блюдце.

От Торуни до Картузов он добирался на электричке, потом ехал на автобусе до поворота на Маженье, а дальше шел пешком через село, по мосту через речку, по светящейся в сумерках дорожке через сосновый бор до самого дома пани Фелиции. Марек чувствует себя помятым и уставшим с дороги. У него слипаются глаза. Марек думает, что попьет с тетушкой чая, уйдет во флигель, ляжет на кровать и уснет раньше, чем его голова коснется подушки.

– Ксения должна была передать с тобой письмо, – напоминает пани Фелиция.

– Да, верно, – говорит Марек, – я совсем позабыл.

Он тянется к дорожной сумке, которая стоит на пустом стуле подле него. Марек до последнего надеялся, что тетушка не вспомнит о письме. Он знает, что ничего хорошего его старшая сестра Ксения пани Фелиции писать не станет.

Когда Мареку было двенадцать, его родители уехали работать по контракту в Перу. Работа горных инженеров в Перу оплачивалась в разы лучше, чем в Европе, правительство активно инвестировало в нефтяную отрасль. Но брать Марека с собой мама побоялась. С тех пор он жил в Торуни у старшей сестры, а летом приезжал погостить к тетушке Фелиции в Маженье. Так незаметно пролетело шесть лет, и этой весной Мареку исполнилось восемнадцать. У него карие глаза и курносый нос. Волосы у Марека темно-русые, они немного вьются и вечно лезут в глаза. Мареку следовало бы почаще стричься, но он терпеть не может парикмахеров. Что о нем сказать еще? Как и отец, Марек невысокого роста, но хорошо сложен. И если вы прогуляетесь с Мареком по улицам Торуни и станете спрашивать у встречных панночек, хорош собой молодой человек или нет, то десять панночек из дюжины, вам ответят, что Марек определенно хорош собой, и они будут рады с ним познакомиться. Сам же Марек давно про себя решил, что он совсем не красавец, но как будто и не урод и больше к этому вопросу не возвращался.