В городе уже второй месяц звучали выстрелы, стоны умирающих и рёв бомбардировщиков. Дороги и фасады зданий были запачканы грязью и кровью, что стало обычным делом для людей в этом месте, наполненном чувством отчаяния вперемешку со страхом. Тех несчастных, которые погибали один за другим, не могли даже похоронить должным образом, сбрасывая в общую «братскую могилу». В полуразрушенных домах, обломки которых служили то укрытием солдат, ведущих стрельбу по врагу, то убежищем для простых людей обосновался отряд бойцов, в котором служил человек по имени Франсуа. Сидя на деревянном, грязном стуле, он молча смотрел на пыльные карманные часы, в крышке которых отражалось кругловатое, зрелое лицо, возраст которого не превы шало 37 лет. Шрам на левой щеке служил памяткой о самом первом дне на фронте. Время от времени он потирал ярко-голубые глаза, которые, впрочем, были помутнены из-за тех ужасов, что видели. Поодаль, в углу, стояла боевая винтовка.
– Медик! Срочно нужен медик! – раздался резкий крик о помощи, что взбудоражил Франсуа.
Сорвавшись с места, он поспешил к источнику звука. В наспех сооруженном лазарете, что когда-то был гостиной, на белой, но местами запачканной койке лежал молодой парень лет 19 в порванной военной форме и с окровавленной рукой, которой он придерживал рану на животе. В его глазах пылала боль с примесью страха.
– Разошлись, разошлись! – басом сказал Франсуа, разгоняя бойцов, столпившихся вокруг раненого.
– Доктор… вы… спасёте меня?.. – тихим и слабым голосом спросил лежащий.
– Тихо. Не трать лишние силы, – попросил медик, нервно перебирая вещи внутри своей сумки, стараясь найти нужную. Достав бинты, он попытался поднести их к ране, но остановился, поняв, что парень перестал дышать. Тяжко вздохнув, он провёл пальцами по его векам, закрыв их навсегда.
– Он мёртв? – спросил подошедший лейтенант.
– Боюсь, что так… – хмуро произнёс Франсуа и, развернувшись, пошёл в свою комнату, стуча сапогами об пол и по пути опрокидывая деревянный комод, с которого посыпались пыльные фото жившей здесь семьи.
Дойдя до места назначения, он хлопнул скрипучей дверью, что еле держалась на петлях. Он сел на небольшой табурет, одиноко стоявший в углу, и положил голову на ладони. Так как Франсуа был военным врачом, он знал, что жизни не всегда получится спасать. Однако такой длинной серии неудач еще не случалось у него. Какой это был пациент за неделю? Шестой? Седьмой? Каждую смерть, которую Франсуа должен был предотвратить, медик воспринимал несколько как свою неудачу, как доктора. Он считал, что если не получилось спасти раненого, то солдат считал себя убийцей, а подобное сводило с ума.
– Франсуа, почему ты не на посту? – спросил вошедший в комнату лейтенант в чистой одежде, что было неудивительно, так как он слыл среди рядовых бойцов трусом из-за того, что большую часть отсиживался в штабе и почти всегда уходил от боя, посылая других на смерть.
– Прошу меня простить, сэр. Я просто немного задумался о своих неудачах— сказал Франсуа чуть заметным презрительным тоном, так как тоже не любил ту черту характера лейтенанта, что упоминалась выше.
– Каких? Если можно спросить, – поинтересовался мужчина.