Читать Иерусалимлянин
– Что для тебя Иерусалим? – Ничто. И весь мир.
© «Царство Небесное», 2005, режиссер Ридли Скотт
Святая земля… Кто-то при этих словах представляет пустыню, а кто-то – рай земной. Туманная сказка об обетованном крае была для Бодуэна слепящей реальностью, потому что Палестина – его родина.
Те, кто проживал в Иерусалиме и его окрестностях, звались иерусалимлянами, но в общем и целом это гордое имя носили все, кто имел честь родиться в Иерусалимском королевстве. Следовательно, Бодуэн принадлежал к славному племени иерусалимлян – они отличались особой статью по сравнению с тем сбродом, что высаживался на берегах Королевства, чтобы поклониться святым местам. Посмотришь на двух рыцарей и сразу поймёшь, который из них иерусалимлянин, а который – только что прибыл из Европы. У первого – взгляд, осанка, одежды исполнены достоинства. Второй – неотёсан, груб, ещё, Боже упаси, грязен! Хотя довольно преувеличивать. Далеко не каждый житель Королевства был иерусалимлянином, потому что иерусалимлянин – это состояние души. Да что говорить, нужно встретиться с этим определённым типом людей, чтобы ощутить на себе их благотворное влияние. Наверное, всё дело – в воздухе, в воздухе Святой земли. И в звёздах, что горят над благословенным краем. Они словно дарят отсвет Вифлеемской звезды, что зажглась, когда родился Христос.
И также, как во времена Спасителя, совершает дневной обход солнце, от востока до запада прочерчивая золотую дугу. В полдень оно словно замирает в зените и созерцает раскинувшийся по земле мир. Живность прячется от палящих лучей в тени и под камнями, солнечное око ищет что-нибудь любопытное… и находит.
Всадник на белом коне скачет по скалистой гряде. Край тропы обрамляют жёлтые коронки бессмертника, у расщелины – цветущий тамариск. Его нежно-зелёные годовалые веточки, усыпанные ажурными, мягкими цветами, тянутся к глубокому синему небу. В вышине парит, раскинув крылья, рыжеголовый сокол-шахин.
Гряда обрывается вниз зелёной долиной. Вдаль тянутся ряды виноградников, их сопровождают кипы сочных платанов и развесистых клёнов. Среди кущ белеют селения и тучные стада овец и коз.
Над тропой клонится тенистое земляничное дерево. Ароматные плоды, напоминающие известную ягоду, ныне не украшают его ветви, и красно-коричневая кора сползает с дерева белесыми струпьями. В сине-зелёных листьях дерева мягко дышал ветерок. Бодуэн остановил коня, спрыгнул с него и, бросив повод, присел на камень. Бастиан – верный товарищ, раздувая розовые ноздри, стал пощипывать горькую полынь, покачивающуюся у края дороги.
Сокол-шахин покинул небесную высь и, уцепившись когтями за ветку, устроился на земляничном дереве. Бодуэн достал из котомки свёрток и бросил на землю прядку сушёного мяса:
– Это тебе, – кивнул юноша.
Птица вгляделась и, сорвавшись с ветки, схватила пищу и унеслась ввысь. Покружив в лучах дневного светила, сокол приземлился обратно на дерево и, придерживая лапкой мясо, склевал угощение. Когда тот кончил, Бодуэн бросил ещё кусок. Сокол, моргнув золотистым глазом, слетел и, подхватив добычу, вернулся на прежнее место.
Бодуэн улыбнулся и встал. Глотнув воды, подозвал коня и вскочил в седло. Цокнув языком, выставил локоть. Шахин, радостно закричав «крех-крех-крех», покинул ветку и сел Бодуэну на руку, осторожно обхватив её когтями.