ТОНКОСТИ КОНВЕРТАЦИИ НОВОСТЕЙ
Театральная общага стояла среди старых лип Вишневого бульвара. Четыре этажа монументализма, построенного в эпоху Иосифа Виссарионовича, небольшой тенистый двор подле, включавший в себя мусорную контейнерную площадку и парные ворота из труб для хозяек, которые натягивали на штангах веревки и сушили здесь нехитрые вещи детей и другой скарб да постельное белье. Справа располагалась автомобильная парковка, на которой отдыхали от московских пробок иномарки и простые, давно убитые рыдваны.
– Данила, где ребенок?
Юноша, которому едва ли было тридцать, лежал в постели в одних трусах и моргал сонными глазами.
– Ты еще спроси, какой ребенок? – продолжала девушка, стоявшая в дверях.
Это была относительно недавно поженившаяся чета Роговых. Он – ведущий бас оперного театра, она – Оксана – до декрета танцовщица в клубе через дорогу. Красивая, фигуристая, с роскошной светлой косой, обычно очень спокойная девица.
Данила сел в кровати, зевнул, протер глаза ладонями. У него было широкое лицо с узким маленьким носом и почти азиатские глаза карего цвета.
В маленькой комнате пахло человеком, который здесь с друзьями пару часов назад распивал спиртное и дымил почти всем, что могло тлеть.
У Роговых было тесно, потому что досталось им когда-то одно из самых маленьких жилищ на этаже. Двуспальная кровать у правой стены, напротив – вытянутый стол, колыбель под окном. Фрамуги небрежно залиты монтажной пеной, чтобы по комнате не гулял ветер. Еще в этой каморке была шторка на входе, прикрывавшая дверь, и полка – одно-единственное произведение столярного искусства, сотворенное Данилой своими руками. На ней в гордом одиночестве стоял советский утюг с ветхим проводом, частично вывалившимся из оплетки. На полу валялось несколько картонных коробок, установленных друг на друга и рядом друг с другом, служивших семье бедуинским шкафом для одежды.
– Я тебя спрашиваю, где ребенок?
– Сейчас.
Солист встал, с трудом натянул трико с майкой.
– Наизнанку надел. Снимай! Бит будешь.
Рогов стукнул себя кулаком по щеке, чтобы снять примету.
Женщина стащила с супруга футболку и помогла правильно водрузить аксессуар на ведущего гения сцены.
– Так где ребенок? Я третий раз тебя спрашиваю.
– Гуляет ребенок, естественно. Где ж ему еще быть?
– Что ты несешь, Дань? Ему полгода, если ты забыл. Как он может гулять?
– В коляске, – сделал глупое лицо бас. – На балконе.
Оксана опешила, хлопнула себя по подолу и бросилась в коридор.
– «На призыв мой тайный и страстный, О, друг мой прекрасный, Выйди на балкон» (Ж. Бизе, Серенада Смита из оперы "Пертская красавица" – авт.), – пропел ей вслед театральный гений.
Правые торцы каждого из этажей здания заканчивались туалетом, душем, где располагались общие стиральные машины и выходы на небольшие веранды, украшенные массивными вазонами. На балконе третьего этажа стояла коляска с мирно спящим ребенком, который, видимо, несмотря на свой детский возраст, уже начал привыкать к одиночеству. По крайней мере, переносил его без воплей и слез.
Мать выдохнула, радуясь тому, что погода была теплой и не дождливой, а следовательно, ребенок не замерз и не намок. Она аккуратно закатила маленькую колесницу в коридор и направилась в сторону своей комнаты.